Совсем недавно ушёл от нас Алексей Ильич Збарский, но остались фотографии, сделанные им, и воспоминания, им написанные. Вдова А. Збарского, Татьяна Глебова, разбирая архив мужа, находит новые, еще не опубликованные материалы и делится ими с нами. Огромное ей спасибо!
Воспоминания А. Збарского под названием «Рубчиха» касаются не только и не столько этой деревни, но больше озера Кезадра. Однако оставляю оригинальное название.РУБЧИХАПроводя все свободное время на Удомельской земле, мы не сидели безвыездно на острове Двиново. Мы были молоды, полны сил, нас постоянно тянуло исследовать окрестности озера Удомля, берега соседних озер Песьво, Кезадра, Наволок, реку Съежу и Волчину, другие небольшие речушки (Кеза, Мушинка, она же Овсянка, Балаблиха, она же Хомутовка ) и малые озера, такие как Лосотынь, Мушинское, Саминец. Не остались без нашего внимания и более удаленные от озера Удомля водоемы – озера Молдино, Кубыча, Островно, Голубые озера, Перхово. На каких-то из этих водоемов получилось побывать лишь однажды, а к некоторым так прикипела душа, что посещались они несколько раз в году. Самым привлекательным водоемом для нас, островитян, стало озеро Кезадра. Все началось с 1950-х годов, первопроходцем был мой отец, большой любитель охоты на пернатую дичь.
Много лет подряд отец с друзьями-охотниками совершал пешие переходы с ночевками на берегу
Кезадры и охотой на уток, а по пути туда и обратно через поля и леса охотились на тетеревов, куропаток, рябчиков, глухарей. Как-то раз отец и с медведем повстречался, но это была не его дичь, и они мирно разошлись на тропинке. К сожалению, в силу моего малолетства, я не мог участвовать в тех походах.
Отец был страстным охотником на уток, а для этого нужна была лодка. Через удомельского доктора Вичина Н.Д. отец познакомился с жителем
деревни Ханеево Василием Михайловичем (фамилию не помню), у которого отец брал лодку напрокат и отправлялся по озеру в залив Белку или Вороновскую Луку на утиный перелет.
Так минуло десятилетие, отец обзавелся собственным автотранспортом, и в поездках на Кезадру в Ханеево уже принимал участие и я. Запомнилась самая последняя. Точную дату не помню, дело происходило в самом начале 1960-х. Нас в машине с отцом было четверо: друг отца Бегунов, мой двоюродный брат Юра Дудник и я. Москвич 403-й модели медленно полз по ухабистому бездорожью, свернув с дороги Удомля - Курово. Миновали Ионино, иногда дружно вылезали подтолкнуть застревающую в грязи легковушку. На подъезде к Ханееву в низинке при объезде лужи машина с ходу ударилась подвеской о выступающий порогом на дороге могучий камень. Я по инерции ударился лбом о железную ручку над спинкой переднего сидения (подголовников и ремней безопасности тогда не было!), друг отца вышиб лбом лобовое стекло, отец об руль выбил зуб. Всем досталось, кроме Ю. Дудника. Он сидел за водителем и «клюнул» лбом в шею отца, оставшись даже без синяка. Через 5 минут мы подъехали к нужному дому. Оказалось, что хозяин дома умер, но его сын устроил нам достойную встречу. Сразу из рюкзака были извлечены запасы спиртного, которые пошли на промывание окровавленного лица Бегунова с попутным удалением из кожи мелких осколков стекла. Оставшееся от медицинской процедуры было израсходовано по назначению. В бурной трапезе я по малолетству не участвовал, так как был отправлен ночевать на сеновал. Об утином перелете в этот вечер уже не вспоминали, мужчины залечивали раны…
На исходе ночи при полной темноте мы погрузились в лодку и поплыли в юго-восточную часть озера. Помню пасмурное утро, хотелось спать, что я и делал с удовольствием, временами просыпаясь от хохота взрослых, вспоминавших вчерашнее приключение, о котором напоминало красное опухшее лицо Бегунова, шепелявая речь отца и синяя шишка на моем лбу. Отлично помню обратный путь до Ханеево от истока Кезы, где мы обедали какой- то кашей, сваренной на костре в котелке. Бегунов распустил за лодкой блесну и дал мне спиннинг подержать. И в этот момент клюнул крупный окунь, которого я вытащил. Больше половить хищника на Кезадре мне не довелось, хотя планы на этот счет я строил ежегодно. А вот шершавую весеннюю плотву половить на удочку случалось несколько раз в последующие пару десятилетий.
Шли годы, но Кезадру мы не забывали. Сложилась традиция – весной и осенью посещать это красивое озеро. И обязательно пешком. Забегая вперед, скажу, что даже после нашего выселения с острова Двиново в 1987 году мы ещё несколько лет продолжали, вплоть до 1995 года, выходить на берег озера дважды в год. Выглядело это так: приезжали на машине из Москвы или на автобусе из Удомли в д. Ряд, а далее пешком по хорошо знакомым мне с детства полевым и лесным дорогам.
В середине лесного массива между деревней Яковлево и берегом озера Кезадра (это место, где когда-то была усадьба и деревушка Копачево) есть (а точнее сегодня сказать «были»), в 5 км не доходя до берега озера Кезадра, обширные поляны, на которых заготовливали сено для подсобного хозяйства Лубенькинского инвалидного дома. Там стояли несколько сараев, где сено хранилось. Зимой его перевозили тракторами в Лубенькино. Недалеко от полян, ближе к озеру, как-то однажды мы обнаружили красивую лесную гриву, под которой тёк еле приметный ручеек. Мы это место освоили, первые годы старались оставлять его после себя неприметным, но потом, убедившись, что это место в лесу не посещаемо, соорудили там столики, маленькую заимку из жердей, натащили туда много полезных для леса вещей: пилы, лопаты, топор и прочее. И служили они нам верой и правдой много лет.
Ближайшим жильем к нашему лагерю была
деревня Рубчиха. Первый раз, передвигаясь по лесу какими-то старыми лесовозными дорогами, я вышел к ней весной 1968 г. Как-то быстро кончился лес, появились ухоженные поля с ольховыми перелесками, и на холме между высоких тополей возникли избы, откуда слышалось мычание коров, блеяние овец, ржание лошадей, пение петухов. Деревня жила. Дабы не смущать (пугать) местных жителей, мы обошли деревню стороной.
Следующий раз мы прошли мимо Рубчихи в августе того же года, как раз в те дни, когда советские танки царапали гусеницами брусчатку на мостовых Праги. Деревня жила своей жизнью, и ничего не предвещало быстрого её конца.
…Прошла пара лет. Я снова оказался около Рубчихи, была радостная весна, бились, теряя перья, тетерева на токах, а в деревне уже почти не было признаков жизни, лишь около одного из домов одинокий петух радовался жизни. В следующий весенний приезд деревня Рубчиха встретила нас тишиной. На поле в сотне метрах от деревни огромный медведь что-то выковыривал лапой из земли. Сперва я принял его за лошадь, настолько он был велик. Медведь быстро учуял недоброе (ветерок дул от нас) и быстрым ходом скрылся в лесу. В деревню тогда мы не зашли, грустно смотреть на покинутые жителями хорошие и годные к проживанию деревенские избы. Казалось, что люди бежали от какой-то надвигающейся беды. Бежали в спешке, все побросав. Осенью, в сентябре, я с приятелем прошел по деревне опять. За лето многое изменилось, все мало-мальски пригодные оконные рамы, двери, ворота и т.д. было выломано, выдрано и вывезено из деревни. Но моему приятелю несказанно повезло! Возле одной полуразрушенной баньки он нашел ствол маленькой пушки, длиной около метра, на которой сохранилось клеймо начала XIX века. Возможно, кто-то из жителей деревни привез этот сувенир с войны 1812 г. с французами. В дальнейшем этот исторический предмет был перевезен в Москву и украсил историческую экспозицию клуба туристов в подмосковных Мытищах. Дальнейшая судьба этой интересной находки мне не известна.
А.И.Збарский
