Забытый и разрушенный деревянный храм Троицкий храм в Бежецком уезде.
В своих воспоминаниях Алексей Алексеевич Татищев (чиновник Министерства земледелия, камер-юнкер, мемуарист 1885 -1947 гг.)., уроженец Бежецкого уезда, родился в родовом имении Беляницы (сейчас Сонковский район) писал:
"Из Петербурга ехать в Беляницы надо было «рыбинским» поездом, который в 8.20 вечера отходил с дальней платформы главного — Николаевского — вокзала и среди ночи, после большой станции Бологое, сворачивал с Николаевской железной дороги на боковую линию, шедшую к Волге. Проснувшись спозаранку, я любил стоять у окна и, смотря на проносящиеся мимо леса и поля с размытыми, сверкающими лужами дорогами (стояла ведь всегда весна), с волнением ждать приближения к Бежецку. Вот проехали полустанок Константиново (Рыбинская дорога была одноколейною, и станции перемежались с полустанками — для скрещения поездов), вот железнодорожный мост через Мологу, и вот поезд замедляет ход, и мы подъезжаем к знакомому деревянному зданию бежецкого вокзала, где знакомы оба буфетчика (рыжий и черный) и где так вкусны сдобные лепешки к кофею. В первые наши приезды здесь, в Бежецке, ждали нас обычно и беляницкие лошади, так как с детьми и бесчисленными вещами бывало сложно выгружаться на более близком от Беляниц полустанке. К тому же обычно приходилось захватить провизии и сделать разные нужные для начинающегося лета закупки.
Бежецк был среднего размера уездным городом: в годы моего детства в нем было около 7000 человек жителей, но только в центре были каменные дома; дальние же улицы напоминали просто деревню. Значительно скрашивали город его 14 церквей, особенно группа их, высившаяся у крутого берега над впадающей у Бежецка в Мологу небольшой реки Остречины. Мощеных улиц в городе было всего две, но летом мы по возможности их избегали и старались ехать окраинными улицами, где наши окованные железом колеса не производили оглушительного стука по булыжной мостовой.
В хорошую летнюю погоду от города до Беляниц считалось 18 верст (верста немного больше километра — 1066 метров). Зимой, когда замерзали мелкие речки и можно было по снегу ехать везде прямиком, расстояние это сокращалось до 16 верст; напротив, поздней осенью и весной приходилось
делать объезды и тогда до Бежецка считалось не менее 20 верст. Уже в трех верстах от города мы, детьми, с волнением показывали друг другу начинающее виднеться вдали темное пятно беляницкой усадьбы с возвышающимися над нею посеребренными куполами беляницкой церкви.
Ездили мы обычно не быстро — верст 10 в час; только посреди лета, когда лужи высыхали и дороги делались хорошо накатанными, можно было, не утомляя лошадей, делать по 12 и более верст в час. На полпути от Бежецка переезжали мост через Остречину у погоста Василия Великого, где высилась одна из старейших в уезде деревянных церквей шатром (и подумать, что я никогда не был внутри нее!)"...
Что же это за храм, который он упоминает? Речь идет о деревянной Троицкой церкви 1780 г. строения, также известной как Васильевская (по первому посвящению храма) на погосте Глинеево.
История храма фиксируется уже в 16 в.
Погост Василия Великого Кесарийского входил в состав вотчины бежецких землевладельцев Мичуриных, вместе с селом Елизаровым, а также несколькими деревнями, починками и пустошами. Владел им троицкий соборный старец Паисий Мичурин, который в 1570 г. вместе со своим братом Василием вложил его в Троице-Сергиевский монастырь. Сам погост, как можно видеть из грамоты был их родовым некрополем - "тот у нас погост вопчей всех наших родителей". Кроме церкви Василия Кесарийского, на погосте имелась церковь во имя Живоначальной Троицы с приделом Сергия Радонежского - строения Паисия и Василия Мичуриных.
В Дозорной книге Долмата Тишнева середины 1570х г.г. сообщается:
"В Пироговском стану церковь приходная на реке на Остречине Василей Кесарейский. А служит у тое церькви черной священник Иона да пономарь да проскурница. В приходе у тое церкви селцо Узуново Ивана Сирина да 3 деревни , да Ондрея Плещеева 3 деревни , да Троицкого Сергеева монастыря старца Паисеи Мичерина два селца да 4 деревни , да Марино селцо Семеновы жены Мичюрина да 4 деревни, да Василья Мичюрина селцо да 9 деревень И в тех селцах и в деревнях живущего 4 села да 5 деревень, а пустых селцо да 16 деревень . А доходу священнику с тех сел и деревень всякаго во весь год 2 рубля. Да у тое же церкви пашни церковные выть, и пашет тое пашню священник полвыти, а другая полвыти лежит пуста. К сим книгам васильевской поп черной Иона руку приложил". Далее упоминается: "В том же стану на Остричине же на реке у Ондрея Плещеева в селе в Зеновьеве от старые церкви от Василья Кесарийского выставка церковь Николая Чудотворца".
Таким образом деревянную церковь возобновляли несколько раз, первую разобрали и передали в село Зиновьева, где она была собрана и освящена уже как Никольская. По всей вероятности указанная в дозорной книге Васильевская церковь пострадала во время Смуты и была построена вновь, а в 1780 г. ее заменила уже другая деревянная церковь, простоявшая до 30х годов 20 века.
По сведениям из книги В. Брагина "Так погибали бежецкие церкви":
В Государственном архиве Тверской области храниться письмо бежецкого протоиерея И.Н. Постникова от 17 октября 1924 года, адресованное в Тверской Губернский комитет по делам музеев, в котором он, особо подчеркивал, что «В качестве архитектурных памятников и отчасти в отношении внутреннего декоративного убранства еще следовало бы взять на учет по Бежецкому уезду деревянные церкви следующих сел:
Богородского - построенной в 1752 г.;
Введенского -1673 г.;
...Синево - Дуброво 1777 г.;
Толмачи - 1789 г.;
Ульяновой Гор - 1704 г.»
Третьей по очередности И.Н. Постников упоминает и деревянную церковь погоста Глинеево, построенную в 1780 г.
(ГАТО, ф. Р-488, оп. 5, ед. хр. 60, л. 57.)
От деревянной церкви к тридцатому году на ее месте уже ни одной доски не было...( прим. - по сообщениям бревна от бывшей церкви находили в Остречине еще после войны).
Деревянная церковь (Казанской Божией Матери - адм.) погоста Глинеево стояла в правом, так называемом, «барском» крыле кладбища, и там хоронили людей из «барских» деревень: Псарни, Мокрявиц, Узуново, Федорино... А левая сторона кладбища называлась - «троицкой». Там предавали земле умерших из Дубровки, Жирков, Аркадьево, Елизарово, Рекшино... Такое деление сохранялось и внутри церкви: «троицкие» крестьяне стояли по правую руку от алтаря, а «барские» - по левую. И даже по внешнему виду «барских» и «троицких» крестьянок можно было сразу отличить. Первые платки под подбородком в узел завязывали, а вторые носили их «под булавочку». И мужчины поведением различались. «Барские» были «вольнее», ругались и под хмельком чаще бывали, а «троицкие» были и в одежде опрятнее и в остальном строже, как теперь говорят, интеллигентнее..."