Я уже писал, что эти мои документальное свидетельства о жизни тех лет надо оценивать несколько критически, сквозь призму того, что это отчёт сына – домой, матери. Поэтому тут, как во всяком отчёте «высокому начальству» действительность «лакируется», приукрашивается, о сложностях – не пишется.
За 1 декабря того же 85г сохранился черновик моего письма знакомому велотуристу, учителю из г.Одоев Тульской области Александру Александровичу Селивёрстову, с которым я познакомился за 2,5 года до этого, на семинаре по велотуризму в Ленинградской области, и у которого побывал в гостях в сентябре. В этом письме я рассказываю о своих двух интересных встречах в поездке в Загорск, и этот рассказ мне представляется весьма важным для иллюстрации того времени, тех настроений, которые тогда царили «в кухнях» и головах многих людей, относящих себя к интеллигенции. Настроениях, которые в какой-то мере предопределили и наступившие вскоре политические изменения в стране. Настроениях надежд, несколько идеалистических иллюзий, желания гражданской активности в своей стране, личной ответственности за происходящее в ней, настроение коллективизма… Вот этих настроений нет теперь, я их не вижу. Не вижу сколь либо массовой инициативы «снизу», не для показухи и саморекламы в СМИ. Мы стали более меркантильны, более расчётливы.
Ну и заодно можно сравнить тональность писем столь разным адресатам.
Здравствуй, Саша! … Я и сам хотел написать тебе о поездке в Загорск, но – то срочные дела были, то просто не было подходящего настроения.
Начну с главного.
Я поехал туда в пятницу вечером, ещё днём, вернее – сразу после занятий. До этого я написал своим загорским товарищам – велотуристам и успел получить ответ, т.е. мы договорились о встрече (с загорскими у нас сложились весьма хорошие отношения – вот уже больше года, и мы не раз бывали друг у друга в гостях). Я приехал, и в этот вечер мы собрались небольшой компанией (9 чел.) на квартире одних из них. Говорили об их велопоходах – по «Золотому кольцу», по Крыму (они ездили почти по моему маршруту), смотрели слайды, фильм, ели торт с чаем и пели песни под гитару.
В письме им я им предложил… программу встречи – т.е. о каких вопросах надо бы обговорить, может, поэтому встреча оказалась подготовленной (в смысле информации) и такой интересной, очень-очень удачной.
Затем я им рассказал о своих поездках и обо всём что интересного увидел и узнал за последнее время – о клубе велотуристов в Дубне, о вашей «Полярной звезде», а заодно и о Чкалове немного и о велотурслёте под Можайском, о секции в Лозовой – и по ходу разговора у нас постоянно вспыхивали весьма занимательные обсуждения – я даже и не предполагал такого!
Затем я дошёл до того, чтобы объяснить, наконец, зачем я приехал в этот раз в Загорск, т.е. мне пришлось начать с книги Л.Жуховицкого, где рассказывалось об ЭТО (клубе в г.Ростов) и об Апраушеве и об идее «карнавализации».
(Вот, кстати, откуда и идея карнавальной встречи секцией Нового года, о которой я рассказал в сообщении выше.
О Ростовском клубе ЭТО Татьяны Бабушкиной - (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0 ... 0%BD%D0%B0 )
Об Альвине Валентиновиче Апраушеве:
А) https://www.special-psy.com/apraushev/
Б) http://www.domsg.ru/site.aspx?SECTIONID ... ID=3616591
В) https://signlang.ru/apraushev/ )
- Альвин Валентинович Апраушев (фото из Интернета)
Собственно, эта идея – была основное. Я брал с собой ту книгу и в пути подготовил свой рассказ. Я и зачитывал кое-что по ходу. Идея карнавализации – клуб ЭТО – Загорск. Слушали, затаив дыхание, а потом мы так горячо обсуждали это – хотя к педагогике никто из нас отношения не имел. Это была такая насыщенная, такая творческая встреча!! Не часто такие удаются! В конце ещё вспыхнуло обсуждение по поводу той антиалкогольной статьи – я её тоже захватил с собой. Представляешь, вначале ещё половина людей – незнакомых, а в конце – такое единодушие, такой какой-то душевный подъём!
Мы с трудом разошлись тогда во втором часу (ночи) – и только из-за того, что многим наутро было на работу рано, а то бы ещё сидели, т.к. далеко не все песни спеты были. Жаль, что тот общий эмоциональный подъем нельзя было тотчас реализовать в какое-то общее большое действие – а силы так и рвались наружу. Тут ведь не только педагогики дело касалось. За любым явлением, если начнёшь вскрывать его корни, вставало другое, то что всех беспокоило – и беспорядок на производстве и везде, и пьянство, и скучная жизнь не только у подростков…
Я пишу, наверное, как-то беспорядочно – хочу, но как-то не могу полностью передать ту атмосферу, дух той встречи. Это меня впечатлило, пожалуй, больше всего – и тогда, и сейчас, спустя время.
Но ты ждёшь собственно о встрече с Апраушевым.
(Адресат был знаком с ним лично, встречавшись на одной из педагогических конференций.) В субботу утром я отправился в детдом – меня проводил парень до самых ворот (зашли ещё в Лавру по пути). Здесь к встрече я был менее подготовлен – я бы не мог, пожалуй, чётко ответить себе: Зачем я сюда иду? Что хочу? Да, меня впечатлила та книга, да, был бы мне очень интересно (и хотелось бы, если по честному) познакомиться с ЭТО. Может, я через Апраушева имел какую-то надежду потом познакомиться с ростовскими? Когда я думал о прямом знакомстве – я эту идею постоянно отвергал, трудно объяснить почему. Мало ли кому что интересно! А им интересно будет знакомиться с тобой? В общем, что-то меня от этого весьма сильно удерживало.
Итак, я вошёл в ворота. Большой старый особняк, земля уже покрыта первым снегом, во дворе – пусто. Зашёл, спросил Апраушева – он был где-то в котельной, со мной послали какого-то мальчишку (он был немой и видимо очень плохо видел) чтобы он проводил меня туда.
Я спустился в какой-то подвал, в котором по-видимому шёл ремонт – такая была обстановка: доски, кирпичи, прочее строительное барахло. Из трубы в углу била струёй вода. В подвале было двое: мужчина возле трубы (Апраушев) и какое-то существо с растрёпанными волосами лежало на нарах под каким-то цветастым из лоскутов одеялом.
Я спросил Апраушева, он сказал, что это он и что мне нужно? А я в самый последний момент придумал повод – передача фотографии. Я сказал: Вам привет от «Полярной звезды» и протянул фотографию. Он сказал: «Это уже называется Полярной звездой?» Он сперва не мог сообразить – что за связь между фотографией и мной, и от кого фотография. Я сказал, что это фотография Селивёрстова из Одоева, напомнил ему, где вы познакомились. После того как ты мне много о нём рассказал, мне было удивительно и как-то неприятно что он так долго тебя вспоминает. Я показал ему твою фотографию – где мы вместе. Он постепенно вспомнил.
– Ну и что?
Я сказал, что, собственно, это и всё, я здесь по делам и заодно зашёл передать эту фотографию, но интересно было бы ещё посмотреть как-то на ваш детдом, я о нём много наслышан и особенно впечатлило как вам ребята помогали из ЭТО.
Он помолчал немного. «Мы здесь никого не водим на экскурсии. К нам многие приезжают посмотреть, а дети живут здесь. Но нам здесь помогают ребята – сегодня вечером как раз приедут, приходите, поработаете с ними, познакомитесь, кое-чего и увидите и узнаете.» Я, конечно, не дословно повторяю, но ход разговора.
Я сказал, что вообще-то у меня вечером в Москве дела, но я подумаю и если удастся – приеду.
И в конце существо это, слушавшее и с улыбкой смотревшее то на него, то на меня (Апраушев был в плохом настроении по поводу течи из трубы) сказало: «Приезжайте, конечно! Хоть в два ночи – у нас тут будут собираться.» Это был человек из тех, кто здесь помогает, как я узнал потом. На том и порешили.
Я вышел со странным чувством, со смешанными мыслями, пробыв там не более 5-10 минут. Надо было разобраться, что-то решить. У меня была действительно договорённость о встрече вечером в Москве с ещё одними моими знакомыми. Тоже надо бы рассказать – интересно!
Я же здесь увлекаюсь краеведением, откопал в глубинке удивительный парк старинный (примечание - Луганово на реке Кава), потом случайно узнал о потомках владельцев этого парка, познакомился и такую историю узнал!!!! И что Дьяковы (помещики) состояли в родстве с Бакуниными (они выходцы из наших мест – их имение Прямухино недалеко от Торжка), и что А.Н.Дьяков был известным ботаником-орнитологом, и потом и общественным деятелем в Твери, мировым посредником при реформе 1861г, потом каким-то важным судьёй здесь, либерал, сын его Михаил стал вообще профессиональным революционером (врач), в 1905г в их усадьбе была база Тверского комитета РСДРП, многие там скрывались, во многих деревнях вокруг были созданы крестьянские комитеты РСДРП, в парке некоторое время работала подпольная типография большевиков (она сейчас в музее экспонируется) и т.д. А сейчас этот парк такой заброшенный. Я потом о нём много чего разыскал в местных газетах.
Парк этот сейчас общими усилиями (я ещё с ботаником – специалистом по паркам по этому поводу сошёлся) – взят под охрану государства. А то его местные деятели на дрова хотели пустить. А с Натальей Алексеевной Дьяковой мы теперь хорошие отношения поддерживаем – она столько всего знает, и я, когда бываю в Москве, стараюсь побывать у них. В этот раз мы договорились, что она мне покажет Новодевичье кладбище (у неё там отец похоронен, поэтому пропуск есть).
Ну вот, я съездил в Москву, встретился с ними, сказал, что ситуация изменилась, мы тогда по Арбату прошлись – его недавно отреставрировали, и потом я вновь поехал в Загорск.
Был уже вечер. Я зашёл сразу в этот подвальчик. Там сидело 6 человек – были и старше меня, и младше. Я думал, они из ЭТО, но оказалось – не так. Постепенно подъезжали всё новые (последний прибыл в час ночи), постепенно нас накопилось человек 16, всё молодёжь. Прибывающих кормили супом и кашей. Много курили – это мне очень не понравилось у них. Я посмотрел их альбом (вернее, папку) с фотографиями, рисунками, вырезками из газет. Кое-чего прояснилось, но не совсем.
Оказывается, уже лет 5 назад в Комсомольской правде было напечатано об этом детдоме и вроде как с предложением желающим – включаться в шефство над ним, в порядке эксперимента это проводилось. Было создано что-то вроде штаба, который организовывал здесь работы. Цель была – не только хозяйственная помощь (1), но и 2) расширение круга общения этих слепоглухонемых ребят, вовлечение их в социальный контакт и 3) воспитывающее воздействие на самих добровольцев – тех, кто работает, кто помогает. Этот эксперимент был организован, как я понял, под эгидой Комсомольской правды, конкретно – Хилтунен (журналист) здесь весьма причастен, он и знает больше, чем я.
Сюда приезжают по субботам – воскресеньям, а летом здесь работает студ. отряд. Вроде как какой-то московский институт взял детдом под своё шефство. Но приезжают и пишут сюда очень многие. Мне сказали, что за эти годы здесь перебывало около 2000 москвичей и 600 иногородних! В том числе приезжают подростковые клубы вроде ЭТО (они и здесь устраивали свои карнавалы в горсаду), приезжают и воспитатели трудных – комс. работники и прочие. Это называется неформальное объединение молодёжи. Я читал протоколы – записи с их собраний – они сами пытаются осмыслить – что же это такое выходит?
Я сидел, слушал, читал, думал. Когда большинство собралось – часов в 11 вечера – началось их собрание – вначале обсуждали новинки педагогической литературы (!) – своего рода обзор. (Все расположились на нарах, на матрасах в той комнатке, где я побывал днём.) Потом обсудили долго свой деловой вопрос – по шефству. Затем ещё что-то. Затем дали слово мне – чтобы я всем представился, кто я и что я и зачем здесь? А в конце – руководители дали мне пресс-конференцию про то что я здесь вижу, чего это такое, история этого объединения и т.п.
Я так до конца всё и не понял, но основное – понял. В четвёртом часу стали ложиться, а шефы сидели ещё на кухне – обсуждали что-то.
Часов в 9 или 10 стали подниматься (спали в спальниках на нарах и на матрасах на полу), курить, поели, как в походе, потом началась работа. Раньше здесь была котельная, а когда провели теплоцентраль – котлы стали не нужны, их демонтировали и вытащили и этот подвал сейчас ремонтировали. Я тоже после некоторой нерешительности подключился к ним.
Часов в 13 работу прервали – пришёл Апраушев с одним своим выпускником и мы все расположились слушать. Он зачитал штук 7 писем, пришедших в их детдом за эту неделю и что он ответил им. Парню переводили. Затем ещё он говорил о проблемах и значении этой помощи детдому.
Затем говорил тот парень – слепой и глухой. Ему было лет 30, он окончил их детдом и похоже учился где-то. Он был очень умным и волевым – это сразу почувствовалось во всём: в словах, в мыслях, в поведении. Он говорил о проблемах, которые есть у воспитанников этого детдома, о страшном дефиците общения, особенно с посторонними людьми, что без этого общения дети переходят на язык жестов и поэтому плохо усваивают русский язык, а без него они не могут приобщиться к человеческим знаниям, к науке и искусству – без этого они останутся на уровне животных, не разовьются в полноценных людей – как те дети, которых находили в джунглях и ничему человеческому потом не могли научить. Он говорил также, чтобы это общение было не просто общением ради общения, но лучше, чтоб ребят вовлекали в совместную необходимую деятельность – в ходе этого и язык лучше усваивается и лучше контакт устанавливается. В общем, это была у них своеобразная пед. Конференция, длилась она около часа. Потом ещё мы поработали и часа в 4 некоторые стали разъезжаться, я тоже.
Кстати, о существе, которое я видел вначале. К ним почти каждый выходной кто-то приезжает, поэтому для пресс-конференций там по выходным дежурит кто-нибудь из штаба. У них там интересные то ли имена, то ли клички: Гунча, Черт, Хил (это о Хилтунине). В общем, странная компания.
Вот что я там увидел. Описал тебе всё весьма подробно.