Алексей Крючков » 18 апр 2018, 21:34
Из книги А. Г. Авдеева «Валунные надгробия Верхневолжья (конец XV - вторая треть XVIII в.). Вопросы генезиса, бытования и источниковедения» (цитата с сокращениями и небольшими перефразировками для краткости)
Героизацию Марфы Борецкой невольно сделал Н.М.Карамзин своей исторической повестью «Марфа Посадница», опубликованной в 1803г. Возможно, этому же поспособствовал и патриотический подъем настроений в стране после победы над Наполеоном.
Но массовый читатель не понимает разницы между исторической художественной литературой, где допустимы домыслы автора к основе из исторических фактов, и научной историей, где домыслы непозволительны. Каковы же были факты?
"В московских и региональных летописях XV–XVI вв. Марфа Посадница изображалась исключительно как искусительница, сбившая новгородцев с истины (Александрова В. А. Образ Марфы Борецкой в русских летописях XV–XVI веков // Новгородика–2012. У истоков русской государственности. Материалы IV Международной научной конференции. Ч. 1. Великий Новгород, 2013. С. 350–355.)
В народных преданиях её образ не имел ореола народной героини. Одно из сказаний, записанное на Беломорском побережье, сохранило память о ней как о суровой крепостнице, ограничившей крестьянскую свободу в пользу Соловецкой обители, о чём помнили во времена Петра I. (Криничная Н. А. Предания Русского Севера. СПб., 1991. С. 183. № 337)
Другое сказание, записанное там же, восходит к Житию прп. Зосимы Соловецкого, созданному на рубеже XV–XVI в. ( Минеева С. В. Рукописная традиция Жития преподобных Зосимы и Савватия Соловецких (XVI–XVIII вв.). Т. II. Тексты. М., 2001. С. 37–38), и рисует защитницу новгородских вольностей алчной и беспринципной стяжательницей, которой подвижник предрёк бесславное будущее, ибо «кривда сидит в Новгороде, а правда на небо взята» (Легенды. Предания. Бывальщины / Сост., подг. текстов, вступ. статья и примеч. Н. А. Криничной. М., 1989. С. 94–95)"
Но местному народу, поверившему во Млёвскую Марфу, все эти факты были не только не известны, но и не нужны. "Уверенность в принадлежности памятника Марфе Борецкой придавали рассказы о её явлениях больным, страждущим и немощным, а также о чудесных исцелениях у валуна. Надгробие стало обрастать живописными легендами."
"Н. К. Рерих, посетивший Млёво в 1906 г., поэтически обработал эти предания в очерке «Марфа Посадница», назвав их «таинственным атавизмом», чарами которого «открывается нам лучшее из прошлого». Впрочем, Н. К. Рерих, обыгрывая вырезанную на надгробии дату, сочинил легенду о четырнадцати годах скрытного пребывания Марфы Посадницы в Млёвском монастыре и её смерти в этой обители. (Рерих Н. К. Избранное. М., 1990. С. 29–30. см.: Иванов М. А. Рерихи и Тверской край. Тверь, 2007. С. 104–105)"
"Новгородский Большаковский летописец — единственный источник, который называет дату её смерти: «лэт ¤з7зi в весны на д7 нд7ли по велице дн7и в среду въ ~горьевъ дн7ь преставис марfа скимница посадница ноугородцкаа» (Цит. по: Конявская В. Л. Эпоха Ивана III в Новгородской Большаковской летописи // Труды кафедры истории России с древнейших времён до ХХ в. / Отв. ред. А. Ю. Дворниченко. СПБ., 2006. С. 85), но места смерти и погребения не названы.
Летопись содержит ошибку: в 1509 г. Юрьев день (24 апреля) не совпадал со средой 4-й недели по Пасхе. Исследовательница ссылается на мнение акад. В. Л. Янина, который отмечает, что указанные праздники совпадали в 1483 и 1494 г. и могут иметь отношение к дате смерти Марфы, так как не противоречат последнему её упоминанию в летописях (6986/1475) и её вероятному возрасту.
Из всех предложенных исследователем дат только 7002/1494 г. совпадает с датировкой млёвского надгробия, но не с её содержанием, которое не имеет набора обязательных информационных единиц, употреблявшихся в надгробных надписях с конца XV в.:
- не указано имя отца умершей,
- неясно её семейное положение, так как отсутствуют имя мужа, равно как и статус незамужней девицы.
- Не упомянут в эпитафии и схимнический сан покойной (что было бы естественным для эпитафии Посадницы).
Принадлежность млёвской Марфы к семье служилых людей исключена, так как развитая система поместных владений на погосте относится к 1550/51 г. (ПКНЗ. Т. 1. Новгородские писцовые книги 1490-х гг. и отписные и оброчные книги пригородных пожен Новгородского дворца / Сост. К. В. Баранов. М., 1999. С. 233–234)
Сомнительна её принадлежность к семье церковно- или священнослужителей, так как наиболее ранняя информация о сельских приходских храмах — Егорьевском и Петропавловском, — сосуществовавших с Троицким монастырём, относится к этому же времени (Новгородские писцовые книги. Т. 6. Книги Бежецкой пятины. I. 1501 г. — II. 1551 г. — III. 1564 г. СПб., 1910. Стб. 567–568; ср.: ПКНЗ. Т. 1… С. 233–234).
Скорее всего, умершая могла происходить из несведённых крестьян Млёвского погоста, ставшего великокняжеским владением в 1478 г. Именно такую картину расселения в Млёвском погосте на конец XV в. даёт писцовая книга Деревской пятины 1495/96 г. См.: ПКНЗ. Т. 1… С. 69–72
Житие прп. Зосимы Соловецкого сообщает, что мятежная боярыня вместе с сыном Фёдором и дочерьми «послана бысть в заточение в Нижний Новгород» (Минеева С. В. Рукописная традиция... С. 37–38).
На это указывают и опубликованные в конце 30-х гг. XIX в. предания о последних годах жизни Марфы Борецкой, которые отчасти подтверждаются сведениями Большаковского летописца о принятии ею схимы (возможно, под именем Марфы). Первое предание — о пострижении Марфы в одном из женских монастырей Нижнего Новгорода с именем Мария — было записано в Соловецком монастыре архимандритом Досифеем (Досифей, архим. Географическое, историческое и статистическое описание Соловецкого монастыря и других подведомых сей обители монастырей, скитов, приходских церквей и подворьев, с присовокуплением многих Царских, Патриарших и других знаменитых Гражданских и Духовных лиц, граммат, относящихся к истории сего монастыря. [Ч. 1]. М., 1836. С. 60.)
Предание, бытовавшее в Нижнем Новгороде и зафиксированное П. И. Мельниковым (Печерским), сообщает, что Марфа Посадница была пострижена в нижегородском Зачатьевском монастыре, но неизвестно, «в Нижнем ли умерла она или где-нибудь в другом месте». Начинающий литератор даже предпринял поиски её надгробия, оказавшиеся безрезультатными (Мельников П. И. Надгробный Камень в Нижнем Новгороде // Отечественные записки. Учёно-литературный журнал. 1840. Т. XI. Ч. VII. С. 49.)
Таким образом, отождествление надписи на млёвском валуне с Марфой Посадницей противоречит имеющимся источникам и, главное, самой эпитафии. Тем не менее, эта легенда усиленно поддерживается краеведами Вышнего Волочка и Удомли. (Подушков Д. Л. История села Млёва… С. 9; Ступкин Е. Встал монастырёк ново… Из истории вышеволоцких монастырей. Вышний Волочёк, 2009. С. 87)"