Михаил Новосёлов и Вышневолоцкий уезд

Историко - краеведческие сведения и обсуждение истории и достопримечательностей населённых пунктов в районах, ранее входивших в Вышневолоцкий уезд и его ближайшие окрестности. Информация структурирована по географическому принципу, как каталог.

Модератор: Алексей Крючков

Михаил Новосёлов и Вышневолоцкий уезд

Сообщение Валерий Дубов » 30 дек 2015, 19:44

 ! Алексей Крючков писал(а):
Сообщения отделены от темы про Перхово, Очеп и Дугино viewtopic.php?f=24&t=800 в связи с тем, что жизнь М.Новосёлова имеет отношение и к селу Бабье Спировского района, где он родился - см. viewtopic.php?f=27&t=72, да и к городу Вышний Волочёк


мне кажется странным, что тема "Перхово, Дугино, Очеп" существует на сайте полгода, а никто из вас не упомянул о Михаиле Новосёлове. У Светланы промелькнуло о созданной им общине... и всё.
Поэтому выкладываю здесь статью о нём. Фотографии есть. Можете найти по приведенной ссылке.

МИХАИЛ НОВОСЕЛОВ
(Епископ Марк)

Новомученик Михаил Новоселов
Михаил Александрович Новосёлов родился в июне 1864 в селе Бабье Домославской волости Вышневолоцкого уезда Тверской губернии, в семье, корнями своими тесно связанной с сельским православным духовенством. Его мать Капитолина Михайловна была дочерью священника Михаила Васильевича Зашигранского. Отец Александр Григорьевич (1834-1887), дворянин, также был сыном священника села Заборовье Вышневолоцкого уезда той же губернии — Григория Алексеевича Новосёлова, но избрал для себя светскую стезю — окончил Петербургский университет и стал известным педагогом, директором тульской, а затем и 4-й московской классической гимназии.
Получив под руководством отца прекрасное образование в 4-й московской гимназии, Михаил Новосёлов продолжил его затем на историко-филологическом факультете Московского университета, окончив его в 1886 г. К этому времени относится его горячее увлечение идеями Л.Н.Толстого, с которым он был знаком через своего отца ещё с детских лет.
27 декабря 1887 за издание и распространение нелегальной народнической и толстовской литературы Михаил был арестован. В феврале 1888 он освобождён под гласный надзор полиции с запрещением проживать в столицах.
Искренний, идеалистически настроенный юноша решил на практике осуществить пропагандируемое Толстым учение — жить на земле трудом своих рук. На деньги, оставшиеся после смерти отца, в 1888 он покупает землю в селе Дугино Тверской губернии и создает одну из первых в России толстовских земледельческих общин. По призыву Толстого в конце 1891-1892 участвовал в оказании помощи голодающим в Рязанской губ. Эта коммуна просуществовала всего два года: интеллигенты не были приспособлены к физическому труду и не могли себя прокормить крестьянским трудом.
Но не только крах толстовских идей на практике повлиял на отход Новосёлова от своего учителя. В мировоззрении Толстого имелся пункт, принять который юноша не мог и в период своего самого горячего увлечения религиозными идеями писателя. Пункт этот — непризнание последним божественности личности Иисуса Христа. Согласиться с этим и жить в пустом и холодном мире нравственного долга внук священников никак не мог.
Новосёлов задумался об истоках духовной крепости народа, позволяющей безропотно выносить тяжёлую жизнь, о вере, дающей силы переносить ниспосылаемые Богом испытания. Внимание Новосёлова стало все более привлекать православие, испокон веков бывшее для русских людей духовной поддержкой во всех бедствиях.
В итоге трудной и мучительной внутренней борьбы к тридцати годам Новосёлов преодолел соблазн толстовства и вернулся в Церковь. Памятником этого возвращения является «Открытое письмо», с которым он обратился к своему бывшему учителю. С горечью он писал Толстому о его учении:
«Несколько раз перечитывал я этот краткий символ Вашей веры и каждый раз испытывал одно и то же тоскливое, гнетущее чувство. Слова все хорошие: Бог, Дух, любовь, правда, молитва, а в душе пустота получается по прочтении их. Не чувствуется в них жизни, веяния Духа Божия… И Бог, и Дух, и любовь, и правда – все как-то мертво, холодно, рассудочно.
Невольно вспоминается Ваш перевод первой главы Евангелия от Иоанна, где Вы глубокое, могучее: “В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, Бог бе Слово” заменили жалким “Началом всего стало разумение жизни. И разумение жизни стало за Бога. И разумение-то жизни стало Бог…” Ведь, попросту сказать, Ваш Бог есть только Ваша идея, которую Вы облюбовали и облюбовываете, перевертывая ее со стороны на сторону в течение двух десятилетий. Вы никак не можете выйти из заколдованного круга собственного “я”…
Отметая Христа Искупителя, Вы неизбежно лишаете Вашу душу Его благодатного воздействия, а потому не имеете того духовного опыта, который, когда Вы говорите о добродетелях, помог бы Вам отличить любовь Христову от естественной благонастроенности, благодатную кротость от самообладания (или природной тихости), смирение от снисходительности, мудрое во Христе терпение от бесплодного самоистязания. Потому-то Вы и не понимаете великого значения веры в Христа распятого и воскресшего, необходимости ее для истинного возрождения человека, ибо самое возрождение Вам неведомо… ».

Новомученик Михаил Новоселов
Со временем Новосёлов сближается с отцом Иоанном Кронштадтским, со старцами Оптиной и Зосимовой пустыни, изучает творения Отцов Церкви и постепенно превращается в твёрдого в своих убеждениях, сознательного и ясно мыслящего православного христианина. Его жизнь наполняется неустанной деятельностью, связанной с оказанием конкретной практической помощи людям. «Очень верующий, безгранично преданный своей идее, очень активный... участливый к людям, всегда готовый помочь, особенно духовно. Он всех хотел обращать. Он производил впечатление монаха в тайном постриге», — так характеризует Новосёлова современник.
Обретя, после долгих лет исканий, истину в лоне Православной Церкви, Михаил Александрович посвятил ей всю свою дальнейшую кипучую деятельность. В 1902 в Вышнем Волочке, где он тогда жил, Новосёлов публикует брошюру «Забытый путь опытного Богопознания», посвящённую выяснению важности личного религиозного опыта в деле богопознания. В послесловии к ней он писал:
«Идя навстречу пробуждающемуся в нашем обществе интересу к вопросам религиозно-философского характера, группа лиц, связанных между собою христианским единомыслием, приступила к изданию под общим заглавием «Религиозно-философская Библиотека» ряда брошюр и книг, дающих посильный ответ на выдвигаемые жизнью вопросы».
Этим выпуском началось издание новосёловской Библиотеки, книжки которой вскоре стали известны по всей России. Уже название первого выпуска говорило о программе и направлении будущего издательства, желающего привлечь внимание к великим духовным сокровищам, добытым святыми отцами и подвижниками, но забытым и не востребованным потомками.
Новосёловские книги не ограничивались некоей вневременной проповедью, но отвечали на насущные духовные запросы, которые Михаил Александрович хорошо понимал.
Издательская деятельность Новосёлова продолжалась до революции — вначале в Вышнем Волочке, а затем в Москве и в Сергиевом Посаде. В 1912 за заслуги в деле духовного просвещения и христианской апологетики он был избран почётным членом Московской Духовной академии. В течение ряда лет он был членом Училищного Совета при Святейшем Синоде. А когда в 1918 на Поместном Соборе Православной Всероссийской Церкви был учреждён Соборный отдел духовно-учебных заведений, который должен был изыскать новые пути развития духовного образования в стране, Новосёлов получил приглашение принять участие в его работе.
События, последовавшие после 9 января 1905, показали Новосёлову, что Россия идет к краху. Видя рост радикализма в обществе, он писал 26 октября 1905 Федору Дмитриевичу Самарину — известному государственному, общественному и религиозному деятелю:
«Свобода создала такой гнёт, какой переживался разве в период татарщины. А — главное — ложь так опутала всю Россию, что не видишь ни в чём просвета. Пресса ведёт себя так, что заслуживает розог, чтобы не сказать — гильотины. Обман, наглость, безумие — всё смешалось в удушающем хаосе. Россия скрылась куда-то: по крайней мере, я почти не вижу её. Если бы не вера в то, что всё это — суды Господни, трудно было бы пережить сие великое испытание. Я чувствую, что твёрдой почвы нет нигде, всюду вулканы, кроме Краеугольного Камня — Господа нашего Иисуса Христа. На Него возвергаю всё упование своё».
24 марта 1905 в собрании частного кружка православных ревнителей Церкви, на котором присутствовало около 60 человек, он сделал доклад «О воссоздании живой церковности в России». Всесторонне охарактеризовав ситуацию в Русской Церкви и признав реформы жизненно необходимыми, Новосёлов отметил, что «возрождение требуется произвести правильными путями» и недопустимо начальственное введение «соборности... в 24 часа». Он предложил собрать мнения епископов Русской Церкви по вопросу о характере необходимых преобразований, но чтобы не затянуть дело, немедленно образовать Соборное Подготовительное Совещание из нескольких епископов, духовенства и мирян. Именно таким образом и развивались далее события: уже летом того же года император Николай II издал указ, повелевающий архиереям дать к 1 декабря подробные ответы по всем проблемам будущего церковного переустройства, а через год открылись заседания высочайше утверждённого Предсоборного Присутствия, деятельность которого, продолжавшаяся с 6 марта по 15 декабря 1906 и нашедшая своё отражение в четырёх объёмистых томах, всесторонне подготовила Собор.
Когда первая революционная волна схлынула, настоящего успокоения в обществе так и не наступило, и Новосёлов трезво отдавал себе в этом отчёт. 3 августа 1909 он так писал Ф.Д.Самарину:
«Силы очень нужны, так как работы всякой по горло. Мне последнее время всё кажется, что нужно спешить делать добро, как выражался д-р Гааз. То есть и всегда это знаешь, да не всегда чувствуешь. Кругом слишком сумрачно, и громы многие слышатся, и волны вздымаются, — а ковчег наш не устроен и требует внимательной, упорной и энергичной работы. Не знаю, как Вы, а я, видя, что «пашни много», в то же время чувствую, что «дня немного впереди», что впереди, как хорошо о себе в последние годы жизни выразился Владимир Соловьев, впереди «прочее время живота». Если бы Вы спросили, около чего вращается теперь моя мысль по преимуществу, если не исключительно, я твёрдо бы ответил: около души и Церкви. В сущности эти вещи неразъединимы. Так, по крайней мере, у нас в православии. И это — душа и Церковь — есть то единое на потребу, к чему приложится всё прочее, чему приложиться положено волей Божией. Окружающее нас — близкое и далёкое — особенно и ценно, и значительно, и поучительно со стороны своего отношения к этому сокровищу, ради которого стоит продать всё прочее, чтобы получить его. И хотя нависают тучи и слышны раскаты грома, я всё больше и больше, — если хотите — в меру усиления грозы, — чувствую всю несокрушимость того Ковчега, непоколебимость Коего обещана нам Истинным Свидетелем, но тем ответственнее чувствуешь себя за ковчег своей души и за ковчег своей Церкви, которые тогда только могут быть в безопасности, когда прикреплены надёжно к Ковчегу вселенскому. Довольно тесное общение, в течение почти 1,5 лет, с протестантствующей молодёжью и встреча с заграничными представителями англиканства и баптизма ещё больше внушили мне уверенность в несравненной истинности нашей Церкви, несущей в себе предание Духа Истины, и сознание исключительной важности всестороннего служения Церкви. Вот на этом предмете и следует нам всем сосредоточить главные силы».

Новомученик Михаил Новоселов
Для реализации этой цели в 1907 был организован хорошо известный впоследствии в московской церковной среде «Кружок ищущих христианского просвещения». Конечно, это было в духе времени: широкое распространение различных религиозно-философских объединений (кружков, обществ, братств) было одной из характерных форм духовной жизни предреволюционного десятилетия. На заседаниях этих объединений горячо обсуждались всевозможные проблемы христианского вероучения, а их смешанный состав (духовенство, философы, богословы, учёные, писатели) давал возможность непосредственного диалога между Церковью и интеллигенцией, позволял выдвинуть задачу воцерковления последней. Новосёлов придавал большое значение такого рода деятельности и участвовал в ней, начиная с заседаний самого первого из таких объединений — Петербургских «Религиозно-философских Собраний» (1901-1903), неизменно выступая на них со строго церковных позиций в противовес Мережковскому и Розанову. Участвовал он и в работе Московского религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева (1905-1918), возле которого сосредоточились в то время основные силы русской религиозной философии.
Заседания новосёловского кружка проходили на квартире Михаила Александровича, жившего напротив Храма Христа Спасителя. Главное, что отличало «Кружок ищущих христианского просвещения», — его строго церковное направление: он принципиально ставил себя внутрь церковной ограды, пользовался покровительством ректора МДА Еп.Феодора (Поздеевского) и духовно окормлялся старцами Зосимовой пустыни. На его заседаниях царила подлинно православная атмосфера. Здесь не ставилась задача выработки «нового религиозного сознания», агитации и распространения своих взглядов. Руководящей для деятелей кружка была мысль, что внешними мерами — реформами, новыми уставами и т.п. — ничего не достичь, если не будет внутреннего изменения человека. А достичь такого внутреннего изменения можно было лишь в ходе совместного продумывания основ православной веры, изучения Писания и Предания. Люди, собиравшиеся на новосёловских «четвергах», стремились реализовать хомяковскую идею соборного богопознания. Цель эта постоянно и сознательно «держалась в уме», какой бы вопрос ни возникал перед членами кружка.
Центром духовной жизни Новосёлова была молитва. В письме к Ф.Д. Самарину от 3 августа 1909 он писал:
«Сердечнейшее Вам спасибо за молитвы обо мне. Мы как-то обычно мало придаём значения этой сфере общения и взаимослужения, а между тем, что важнее этого, если оно совершается не формально, а по сердечному влечению. Со времени возникновения нашего «Кружка» я поминаю членов его, лучше сказать, собратьев своих, в ежедневной молитве. Кроме того, временами о каждом из них молюсь особо, испрашивая ему у Господа той милости, которая, по моему рассуждению, нужна ему преимущественно... Будем продолжать молитву друг о друге».
Являясь убежденным монархистом, Михаил Александрович вместе с известным православным мыслителем - монархистом Львом Тихомировым поддержал духовника Царской семьи епископа Феофана (Быстрова) в его борьбе против Распутина. С 1910 г. он начинает активную публицистическую деятельность в защиту Церкви против набиравшей тогда обороты распутинщины.
В 1912 г. он издает брошюру: «Григорий Распутин и мистическое распутство», в которой в частности пишет:
«"Доколе будешь ты, испытывать наше терпение?" - эти негодующие слова невольно вырываются из груди православных русских людей по адресу хитрого заговорщика против святыни церкви и гнусного растлителя душ и телес человеческих, Григория Распутина»; «Доколе, в самом деле, Святейший Синод, перед лицом которого уже несколько лет разыгрывается этим проходимцем преступная трагикомедия, будет безмолвствовать и бездействовать?».
И хотя тираж брошюры был по приказу Императрицы конфискован, тем не менее, и печатные, и машинописные копии ее ходили по рукам.
До 1916 Новоселов преподавал в 4-й Московской гимназии греческий язык. Кроме того, он являлся профессором Московского университета по кафедре классической филологии.
Приход большевиков к власти знаменовал начало новой эпохи в жизни Русской Православной Церкви — эпохи притеснений, гонений, преследований. Михаил Александрович Новосёлов был одним из тех, кто встал на защиту Церкви в это трудное для неё время. Так, он с 30 января был членом Временного Совета объединенных приходов города Москвы, и мы встречаем его имя на выпущенном этим Советом в начале февраля 1918 воззвании, которое призывало верующих защищать храмы от посягательств богоборной власти, рекомендуя в случае посягательств власти на церковное имущество «тревожным звоном (набатом) созвать прихожан на защиту церкви. При этом Совет считает безусловно недопустимым, чтобы прихожане в этом случае прибегали к силе оружия. Если есть поблизости другие храмы, то желательно войти с ними предварительно в соглашение, чтобы и в них раздался тревожный звон, по которому население окрестных приходов могло бы придти на помощь и своей многочисленностью дать отпор покушению на церковь».

Новомученик Михаил Новоселов
Понятно, что подобные призывы к сопротивлению власти не могли остаться безнаказанными для их авторов. Для Новосёлова, в частности, ещё и потому, что он продолжал активно работать на ниве духовного просвещения, предоставив свою квартиру для занятий Богословских курсов, открывшихся весной 1918 г. с благословения Святейшего Патриарха Тихона. «Курсы ставили целью приблизить православных мирян к сокровищам благодатной жизни Церкви, знакомя их с проявлениями церковного духа по первоисточникам (Слово Божие, жития святых, творения Святых Отцов, богослужебные книги и т.д.), и подготовить их к деятельному служению Церкви». На этих курсах Новосёлов преподавал и сам. Многое из того, что было подготовлено Михаилом Александровичем для занятий на курсах, было затем использовано им в главном труде его жизни — в «Письмах к друзьям». А в 1920 г. Михаил Александрович, по некоторым данным, тайно принимает монашеский постриг.
Эта непрекращающаяся активность Новосёлова неизбежно должна была привлечь к нему внимание органов ГПУ. После распространения весной 1922 в церковных кругах Москвы резкого воззвания против обновленцев, озаглавленного «Братское предостережение чадам истинной Церкви Христовой», отпечатанного типографским способом в виде листовок и подписанного: «Братство ревнителей Православия. Издание друзей истины», чекистам нетрудно было догадаться о причастности Новосёлова к его составлению. Они нагрянули к нему с обыском в ночь на 12 июля, но предполагаемого арестанта дома не оказалось. Однако возвращаться домой Новосёлову было уже нельзя, и он переходит на нелегальное положение, поселившись в Вышнем Волочке. По постановлению КОГПУ от 19 марта 1923 дело прекращено.
С 7 декабря 1922 по 31 декабря 1927, во время, когда за горячее слово о христианской вере можно было заплатить не только свободой, но и жизнью, выходят его «Письма к друзьям». Письма эти предназначались для распространения среди православных, они переписывались и перепечатывались. Таким образом было написано 20 открытых писем.
Делясь с друзьями по их просьбе мыслями по поводу текущих церковных событий и христианского вероучения, Михаил Александрович писал им письма, беседуя о вере и Церкви. Откликаясь на «злобу дня», он, однако, в своих письмах постепенно переходит к систематическому рассмотрению общего учения о Церкви, её сущности, её роли в Божественном Домостроительстве. «Письма к друзьям» — церковно-исторический памятник, спасённый от гибели и дошедший до нас сквозь годы безвременья благодаря подвижническим усилиям и мужеству многих православных верующих.
Последнее письмо, а с ним и вся книга Новосёлова, завершается следующими возвышенными словами:
«Блажен, кто не отступит от Христа среди тяжких искушений, постигающих Церковь, воодушевляясь участием в её всемирном торжестве, имеющем открыться по скончании мира».
К этим блаженным мы, безусловно, должны отнести и самого Михаила Александровича: вскоре после написания этих строк он был арестован и вступил на крестный путь истинного последователя Христа — Христова исповедника и мученика.
Предположительно, в 1923 году он был тайно посвящён во епископа Сергиеевского, архиепископами Феодором (Поздеевским), епископом Арсением (Жадановским) и епископом Серафимом (Звездинским), с монашеским именем Марк.
О его тайной хиротонии сохранилось свидетельство очень близкого ему в то время М.М. Бренстеда в его письме от 1 июля 1930 года к Н.А. Бердяеву:
«За эти годы я был особенно близок к Мих[аилу] Александровичу Новоселову, получившему пострижение в епископский (так в тексте – ред.) сан, ныне томящемуся в одиночке Ярославской тюрьмы.
Через Дедушку (так тогда было принято называть старых епископов – ред.), как мы его называли, мне приходилось встречаться с отцом Федором Андреевым, профессором, академиком, умершим в 1929 году после тюрьмы в Ленинграде».
В 1927 Вл. Марк был арестован, но вскоре освобождён. А в 1928-1929 он становится одним из главных деятелей Истинного Православия. Подолгу живя в Ленинграде, он принимает активное участие в жизни питерских иосифлян. Вот как он отзывается на церковную политику митр. Сергия:
«Сергианство для многих потому и ускользает от обвинения его в еретичности, что ищут какой-нибудь ереси, а тут — самая душа всех ересей: отторжение от истинной Церкви и отчуждение от подлинной веры в её таинственную природу, здесь грех против мистического тела Церкви, здесь замена его тенью и голой схемой, костным остовом дисциплины. Здесь ересь как таковая, Ересь с большой буквы, ибо всякая ересь искажает учение Церкви, здесь же перед нами искажение самой Церкви со всем её учением...
Ключом же ко всему, который вдруг отверзает дверь на всё это «нечестие и неправду» (Рим.1:18) сергианства, служат слова «Послания», приглашающие к сочувствию в радостях и печалях тому, что само о себе открыто свидетельствует, как о силе боговраждебной и на погибель Церкви направленной...
Итак, митр.Сергий подменил не какой-нибудь отдельный догмат еретической ложью: он подменил саму Церковь: вот почему за деревьями его обманчивых слов не видят леса его церковной неправды. Вот почему и мы отреклись и «лица и дел его», т.е. отреклись от сергианства в целом, а не от административной, ритуальной («непоминовение»), дисциплинарной и других подобных связей с митр.Сергием и его синодом, каковые все противуканоничны...

Новомученик Михаил Новоселов. Фото из дела.
Наше «свободное пространство» и есть та самая кафоличность, повсюдность Церкви, которую сергианцы променяли на пространственность Советского Союза, притом не географическую лишь, но и идейную, т.к. и сами осоюзились с ним не только по телу, но и душою (с её радостями и печалями), и совестью, с её признанием одного и отвержением другого, и к чему принуждают, вопреки 38-му правилу VI-го Вселенского Собора, даже и тех, кто территориально не связан с «клиром московской патриархии», т.е. со вселенской областью. И вот, выйдя из сергианской темницы на этот вселенский простор церковный, мы дышим полною грудью воздухом истинной христианской свободы и соборного единства, не спертых земными пределами...»
23 марта 1929 в Москве вл. Марк был снова арестован. 17 мая Особым Совещанием при коллегии ОГПУ по статье 58, п.10 он был приговорён к 3-м годам лагеря. Срок он отбывал в Суздальском политизоляторе. В 1930 был переведен в Бутырскую тюрьму. Уже в тюрьме 12 сентября 1931 по пост. КОГПУ по делу Всесоюзного центра «Истинное Православие» он получил новый срок — 8 лет с поглощением приговора 1929. На этот раз он отбывал заключение в Ярославском политизоляторе. А 7 февраля 1937 по пост. ОСО НКВД за контрреволюционную деятельность приговорён ещё к 3 годам тюремного заключения, и 26 июня отправлен в Вологодскую тюрьму.
Там против него возбудили новое уголовное дело за «систематическое распространение среди сокамерников клеветнических сведений по адресу руководителей ВКП(б) и Советского Правительства с целью вызвать недовольство и организованные действия против установленных тюремных правил и (за продолжение) борьбы в условиях тюрьмы». Как и ранее, вл. Марк держался спокойно и твёрдо, предъявленного ему обвинения не признал.
17 января 1938 года постановлением Вологодского УНКВД Владыка Марк был приговорён к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в тот же день.

________________________________________
Источники:
ОР РГБ. Ф. 265, 195/25-26.
ВЧК. Архивно-следственное Дело № 30819 (Р-25733).
ЦА ФСБ. Арх. № Н7377, т.2, т.8.
Таврический церковно-общественный вестник. 1909, № 8.
Новосёлов М.А. Письма к друзьям. Предисловие, комментарий и научная подготовка текста Е.С.Полищука. ПСТБИ, М., 1994.
Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Январь-май // Тверь: «Булат», 2002, с.41-51.


Источник: http://www.eshatologia.org/658-mihail-novoselov.html

ПЕРИОДЫ ЖИЗНИ
Места проживания
Тверская губ., с.Дугино
Год начала 1888
Год окончания 1890
Получив наследство после смерти отца, в 1888 году основал в селе Дугино
Тверской губернии одну из первых в России толстовских земледельческих общин.
Община просуществовала только два года, показав нежизнеспособность толстовских идей: ее участникам-интеллигентам было трудно и непривычно заниматься физической работой
Тверская губ., г.Вышний Волочек
Год окончания 1892
Москва
Год начала 1892
Год окончания 1902
В 1892г. Михаил Новоселов пересмотрел свои взгляды, став приверженцем
Православной Церкви. К тридцати годам Новоселов преодолел соблазн толстовства и вернулся в Православную Церковь. Этому способствовала дружба с В.С.Соловьевым.
Михаил Новоселов был автором "Открытого письма" Толстому, в котором,
в частности, говорилось:
"Служить вы хотите не Господу, Которого знает и признает вселенское
христианство... а какому-то неведомому безличному началу, столь чуждому
душе человеческой, что она не может прибегать к нему ни в скорбные,
ни в радостные минуты бытия своего".
Разойдясь с Толстым, М.А.Новоселов прервал с ним всякое общение.
Последнее в жизни письмо из Оптиной пустыни было написано Л.Н.Толстым
М.А.Новоселову. Михаил Александрович не успел уже на него ответить,
но много позже говорил, что "наверное, и не ответил бы, если бы даже
Л.Н.Толстой остался жить": Михаил Александрович не принимал толстовского
отношения к Личности Христа, в чем и заключался их непримиримый спор.
В ходе своего дальнейшего духовного развития Михаил Новоселов сблизился с
о.Иоанном Кронштадтским, со старцами Оптиной и Зосимовой пустынь.
Его духовником стал игумен Герман из Зосимовой пустыни.
Обретя Истину и Бога в лоне Православной Церкви, он всю свою дальнейшую
кипучую деятельность посвятил служению ей
Валерий Дубов
 
Сообщений: 24
Зарегистрирован: 16 дек 2015, 08:02
Откуда: Санкт-Петербург

Re: Перхово, Дугино, Очеп (Вышневолоцкого р-на)

Сообщение Валерий Дубов » 01 янв 2016, 19:59

Интересующимся усадьбой Дугино.
Д. Подушков
"ПОМОЛИСЬ ОБО МНЕ"
Удомельский период жизни Новоселова Михаила Александровича (1864 – 1938): последователя философского учения Л.Н.Толстого, основателя общины «толстовцев» на озере Перхово в Вышневолоцком уезде Тверской губернии (сегодня - Удомельский район Тверской области), в последующем ревнитель Православия, друг великих русских философов, обличитель Григория Распутина и большевистской богоборческой власти.

Михаил Александрович Новосёлов
(1864-1938)

Михаил Александрович Новоселов родился в 1864 году в селе Бабье на реке Тверце Вышневолоцкого уезда Тверской губернии (сегодня Спировский район Тверской области).
Дед, Григорий Алексеевич Новоселов, был священником в церкви Петра и Павла села Заборовье Вышневолоцкого уезда. Отец - Александр Григорьевич окончил Санкт-Петербургский университет и стал педагогом. Дед со стороны матери Капитолины Михайловны - Михаил Васильевич Зашигранский также был священником в Вышневолоцком уезде. (Вышневолоцкий краевед В.И.Никитин считает, что фамилия “Зашигранский” произошла от названия речки Шегра, которая впадает в Тверцу ниже с.Выдропужска).
Будучи директором тульской гимназии, Александр Григорьевич Новоселов тесно общался с писателем Львом Николаевичем Толстым, который высоко ценил педагогический талант Новоселова. В гимназии учились сыновья писателя Илья и Лев, а Сергей сдавал экзамены экстерном. Возможно, что и Михаил был знаком с писателем с детства.
Под руководством отца Михаил получил прекрасное образование. Он окончил с золотой медалью 4-ую московскую гимназию, где директором был его отец, и историко-филологический факультет Московского университета в1886 году. Являясь выходцем из семей провинциальных священнослужителей, Новоселов с детства усвоил всю систему православного мировоззрения и, как следует из всей его последующей жизни, вопрос религиозный, то есть отношения человека и Бога, был для него в жизни главным.
Чтобы понять, почему идеи Толстого приобрели столь широкое распространение среди молодежи и интеллигенции, почему ими увлекся и Новоселов, необходимо иметь хотя бы общее представление о духовном состоянии русского общества и Русской Православной Церкви во второй половине 19-го века. А состояние это вызывало просто апокалиптические предчувствия виднейших деятелей Православной Церкви своего времени. Зажатая тисками мирской власти, низведенная до уровня министерства, Церковь переставала нести народу живое христианское слово и удовлетворять духовные запросы. Епископ Ставропольский Игнатий Брянчанинов (1807-1867), характеризовал это состояние так: “Оскудело истинное духовное знание, очевидно, что отступление от веры православной всеобщее в народе. Этой язве нет ни врачевания, ни исцеления. Дело православной веры можно признавать приближающимся к решительной развязке. Судя по духу времени и по брожению умов, должно полагать, что здание Церкви, которое колеблется уже давно, поколеблется страшно и быстро. Не от кого ожидать восстановления христианству! Время страшное! Монастыри внутри выпрели и уничтожились, и внутри себя истлели” (Новоселов, 1994, с. 92-96) и т.д.
Ему вторил известный всей России о.Иоанн Кронштадтский (1829-1908), с которым Михаил Новселов сойдется близко после возвращение в Православие: “Господи, спаси народ русский, Церковь Православную в России, - погибают: всюду разврат, всюду неверие, богохульство, безначалие!”
В это сложной духовной атмосфере после пережитого личного духовного кризиса в конце 1870-х годов Толстой выступил с религиозно-этическим учением, которое было изложено в многочисленных философско-публицистических произведениях. “В своем учении Толстой подверг критике догматическое богословие, сделал свой сводный перевод четырех Евангелий и развил собственное понимание христианства, согласно которому евангельское учение является наиболее полным выражением простых нравственных истин, составляющих ядро, всех мировых религий”. На взгляды Толстого сильное влияние оказал буддизм. “В первый период своей проповеднической деятельности (до 1890-х годов) Толстой видел путь к Спасению в опрощении, сближении с природой, в физическом труде. Такой жизнью живут русские крестьяне”. (Русская философия. 1995, с. 508-510).
Как оправдание своей антицерковной позиции, в своей работе “Так что же нам делать” Толстой приводит старообрядческую пословицу: “Были попы золотые и чаши деревянные; стали чаши золотые – попы деревянные”.
Новоселов видел в Толстом, и это важно отметить, чтобы понять эволюцию его взглядов, нового апостола именно христианского учения.
За недостаточную последовательность на пути утверждения христианских истин Новоселов не раз обличал Толстого в своих письмах. И, уже после того как их пути разошлись, Новоселов признавал большую заслугу Толстого в том, что он “…всколыхнул стоячую воду нашей богословской мысли… Он явился могучим протестом… против мертвенности ученого догматизма и безжизненности церковного формализма… Мы – православные – забыли эту, подчеркнутую им, сторону Христова призыва… Призыв Толстого к целомудрию, воздержанию, простоте жизни, служению простому народу и к “жизни по вере” вообще был весьма своевременным и действительным” (Новоселов, 1994, с. ХI).
В течение пятнадцати лет между Толстым и Новоселовым шла регулярная переписка, фамилия последнего часто встречается в дневниках писателя. В полное собрание сочинений Л.Н.Толстого вошло семь писем Новоселову. Семнадцать писем Новоселова Толстому с 1886 по 1901 год опубликованы в историческом альманахе “Минувшее” в 1994 году.
Первое из известных писем Новоселова с удомельской земли от 20-го сентября 1886 года адресовано И.Б.Фаерману, ученику и последователю Толстого, в Ясную Поляну. В нем Новоселов справляется о здоровье Толстого и спрашивает о своем письме к нему, которое не сохранилось и на которое Толстой, что видно из текста письма, не ответил. Указан обратный адрес: “По Рыбинско-Бологовской ж.д., на станцию Еваново Мих. Ал. Новоселову” (Письма, 1994, с. 387). В первом письме от 9 октября 1886 года Новоселов сообщает Толстому о подробностях жизни на удомельской земле.
Железнодорожная станция Еваново находилась в 15 км на восток от станции Троица, в 75 км от станции Бологое. В 1870-х годах Еваново была отнесена к Поддубской волости Вышневолоцкого уезда. В 1904 году станция Троица была переименована в Удомлю, а Еваново - в Еремково по названию сельца Еремково, которое находилось на озере Прудно.
Михаил Новоселов вместе с матерью жил в 1886 году в имении своего деда Михаила Васильевича Зашигранского в селе Поддубье, в семи километрах на юг от Еваново. Дед был “священником на покое”. Село находилось на северном конце озера Молдино, в нем стоял каменный храм Покрова Пресвятой Богородицы постройки 1791 года. У Поддубья дорога, свернувшая с Бежецкого тракта в Лугинино, разделялась на Котлованский и Весьегонские тракты.
В этот период в жизни Новоселов хочет получить профессию врача и иметь возможность оказывать людям практическую пользу, но против этого возражает отец. Тогда он решает поступить преподавателем в учительскую семинарию в Торжке и, ожидая в ней место, проводит время в деревне. Из письма Толстому от 9 октября 1886 года мы узнаем о подробностях быта Новоселова в Поддубье:
“В деревне я занимаюсь так. Готовлюсь к своей будущей педагогической деятельности, прочитывая и обдумывая то, что придется внедрять в молодые умы мне, как учителю русского языка и истории. Особенно много вопросов ставит преподавание истории. Как сделать преподавание этого предмета целесообразным? Больше всего, конечно, хотелось бы внести в преподавание истории моральную точку зрения… Пока мне представляется дело так: выдвигать вперед лица с той стороны, которую обычно игнорируют “ученые” историки, увлекаясь своими построениями. Мне хотелось бы, чтобы прошлая жизнь человечества дала юношам понятие о людях и их поступках со стороны их приближения или удаления от учения Христова…
Окончив некоторые работы и подав кандидатское сочинение, где между прочим стал заниматься в школе, помогая своей троюродной сестре – учительнице. В это же время мне попалась в руки брошюра Рачинского о народных школах. Я с удовольствием прочитал брошюру и задумался над ней. Результатом было почти полное согласие с Вами. Но еще больше подтвердили справедливость Вашей мысли мои подготовительные занятия (по своей специальности), когда я задал себе вопрос, что и как я буду делать в учительской семинарии.
К занятиям в школе и дома присоединяются работы в поле и в огороде. В деревне я с 5-го Сентября. В это время я пахал, копал картофель, рубил капусту, ворошил масло, возил дрова, - все это, конечно, не в таких размерах, какие желательны. Но... надеюсь, в этом году усвою в деревне все, что необходимо. Не буду говорить, как невыразимо приятно то более тесное общение с народом, в которое становишься благодаря общей работе; не буду говорить об этом, потому что иначе не кончил бы беседы с Вами, которая и без того затянулась. Простите мою докучливость!
Пока прощайте, мой дорогой Лев Николаевич! Поправляйтесь скорее и помогайте нам выбраться из мрака.
Позвольте поцеловать Вас, мой родной, и обнять крепко-крепко.
Любящий Вас и вечно Вам благодарный М.Новоселов” (Письма, 1994, с. 382-386).
На это письмо есть ответ Толстого: “1886г. Октября 12 –13 (?) Я.П. Мнение ваше о том, что добро в народе независимо от наград и наказаний, не только справедливо, но удивительно, как могут люди не видеть того, что понятие о наградах и наказаниях есть не что иное, как образная форма выражения того, что добро не может иметь реальной действительной награды. Правда, что дети и грубые сердечно люди понимают это прямо, и тогда невероятно, но как только человек познал добро, он делает его для добра и не имея никакого разсудочнаго объяснения для чего он делает… Деятельность, избранная вами и та, которая должна выйти из быта вашей веры и других сил, действующих на нее, деятельность хорошая, т. е. такая, как и всякая не прямо злая, в которой можно служить Богу, т. е. истине. Любящий вас Л.Т.” (Толстой, 1958, т.63, с. 390)
В начале 1887 года умирает отец. В этом же году Новоселов издает гектографическим способом рукописную брошюру Толстого “Николай Палкин” о царствовании Николая I. Его арестовывают. В подготовке ареста участвует ровесник Новоселова С.Е. Зубатов, в последующем известный на всю Россию начальник Московского охранного отделения. Только личное заступничество писателя спасло Новоселова от высылки в Сибирь. Явившись к начальнику Московского жандармского управления Слезкину, Толстой, предложил арестовать его, вместо Новоселова, но получил известный ответ: “Граф! Слава ваша слишком велика, чтобы наши тюрьмы могли ее вместить”.
В письме из Москвы от 1 марта 1887 года в обращении к графу Новоселов пишет: “Но я не могу молчать, не хочу молчать и не должен молчать, потому что бесконечно люблю Вас…” (Письма, 1994, с. 391). Писатель запомнил хлесткую новоселовскую фразу и в последствии использовал ее для оглавления своей известной публицистической работы “Не могу молчать!” (1908). В этом письме Новоселов как раз и подчеркивает, что видит в Толстом прежде всего “человека-христианина”: “Дорогой наш! Сделайте еще усилие и станьте одним из тех учеников Христа, которые первые разнесли по миру Христово учение!.. Зачем пользуетесь… деньгами… Зачем блеск и роскошь обстановки…” (Письма, 1994, с. 391-393). На это и подобные письма Толстой отвечает с признанием правоты ученика в мартовском письме 1887 года: “Благодарю вас за письмо; оно заставило еще думать… и было мне полезно, как всегда правда и искренность. Любящий вас Лев Толстой” (Толстой, 1958, т.64, с. 30).
Из письма Толстому от 10-го августа 1887 года мы снова узнаем о пребывании Новоселова в Поддубье: “Дорогой Лев Николаевич! Занимаюсь в свободное время перепиской Евангелия (вариант Толстого: “Соединение и перевод четырех Евангелий” (1880-1881) – Д.П.)… Я то и дело отрываюсь от переписки, бегу к деду и с криком “слушай, слушай” начинаю читать поразившие меня места… Мой адрес до 17-го Августа: по Рыбинско-Бологовской ж.д. на станцию Еваново”. (Письма, 1994, с. 398-400).
На это письмо также сохранился ответ Толстого (Толстой, 1958, т.64, с.62).
Погруженный в идеи учителя, юноша решает на практике осуществить их – жить на земле трудом своих рук. Осенью 1887 года Новоселов пишет очередное письмо Толстому, в котором посвящает писателя в свои планы по созданию земледельческой общины: “Все лето провел в Тверской губернии, в деревне: пахал, косил, жал, ригу садил, а дома занимался, главным образом, перепиской и проверкой Евангелия, изданием Николая Палкина (статья Толстого – Д.П.).
Однако ближе к делу. Теперь я в Москве, и вот мои планы. Я сгруппировал нескольких молодых людей (большею частью из студентов последних курсов: 4-5), с которыми решено отправиться в деревню. У меня есть 8 000 руб. На них я покупаю землю, как для вышеозначенных лиц, так и для тех, кто еще пожелает вступить на одну с нами дорогу (так как задача наша — работать, поставив себя в условия крестьянина средней руки, то земли на эту сумму окажется слишком много для нас одних). Я уже поручил одному землемеру родственнику подыскать подходящую усадьбу, а сам пока пробуду в Москве, чтобы с одной стороны прослушать некоторые курсы по естествознанию, те, которые пригодны в хозяйстве, и те, которые дадут возможность освоиться с элементарными, но необходимыми в деревне медицинскими знаниями. Кроме того начинаю столярничать, и, если успею и сумею устроиться, хотел бы поработать в каком-либо кузнечно-слесарном заведении. Кстати, где и как учились вы сапожному делу и долго ли им занимались под руководством мастера?
В деревне, конечно, будем обходиться исключительно своими силами; затрудняет лишь отсутствие женского элемента, который можно, правда, заменить во многих работах самим, но далеко не во всех. Впрочем, авось не пропадем сначала, а там найдем и работниц, может быть, даже и до переселения в деревню в этом году!
Дальше (т.е. помимо общего земледельческого труда) картина рисуется такая: школы в обыкновенном смысле открывать не будем, а будем принимать к себе детей или очень бедных родителей, которым не под силу их кормить, или бесприютных и безродных сирот, с тем чтобы они поступали к нам, как бы в семью, и жили общей с нами жизнью. Это сделает нас свободнее и в деле обучения, не говоря об остальных удобствах.
Затем о врачебной помощи. Будут, конечно, лишь приходящие больные, хотя, если окажется возможность содержать 2-3 больных, то это не преминем сделать. Но, кроме этого, по зимам, и когда особенно важных работ не будет, и когда часть лиц может с ними управиться, хотелось бы совершать обходы окрестных (верст на 50) селений — медику вместе с другим лицом, могущим помогать в трудных случаях…
А пока скажите, что вы думаете о деле, намеченном мною?.. Не забывайте горячо любящего вас М. Новоселов”. (Письма, 1994, с. 401-405).

В 1888 году на небольшое наследство отца Новоселов покупает имение Дугино в Вышневолоцком уезде. Как показывают сегодня местные жители, Дугино находилось на берегу озера Перхово у истока из него реки Волчины (сегодня территория Удомельского района). Между Дугино и Поддубьем - 12 километров лесной дороги. Приобретение имения позволяет Новоселову приступить к практической реализации задуманного. Сохранилась исповедная книга прихода села Перхово Вышневолоцкого уезда Тверской губернии. Первая запись о появлении Новоселова в Дугино относится к 1889 году. Правда, в начале ведомости жителей прихода за 1888 год вшит развернутый конверт с остатками сургучной печати, на котором написано: “Михаилу Александровичу Новоселову. Дугино”. Адреса более подробного не указано, из чего можно предположить, что письмо местное. На обратной стороне в зеркальном отражении видны остатки нечитаемого текста – промокнулось свеженаписанное письмо. Почерк на письме идентичен почерку священника храма Богоявления села Перхово Александра Ивановича Преображенского. Можно предположить, что в этом письме священник устанавливает отношения со вновь прибывшим хозяином имения, и что эти отношения будут носить особый характер.
В “Исповедной книге прихода села Перхово Тверской губернии Вышневолоцкого уезда 1880-1890гг.” за 1889 год в разделе “Дворяне” перечислены фамилии шести человек: “Села Перхова Софья Летюхина 45 лет и дочь ея Надежда 15 лет. Обе на исповеди не были. Сельца Нескучного Аркадий Летюхин 45 лет. Сельца Петровского Мария Летюхина 58 лет. Оба на исповеди были. Петр Михайлович Летюхин 33 лет. На исповеди не был. Мызы (хутор – Д.П.) Дугина Михаил Новоселов 25 лет. На исповеди не был”.
В 1890 году – тот же состав дворян и то же отношение к исповеди. Напротив фамилии Новоселова пояснительная приписка: “послетдователь Товстова”.

Храм Богоявления 1803 года простройки в селе Перхово. Фотография 1997 года.
О составе общины Новоселов пишет Толстому в письме от 2 августа 1889 года из Дугино: “Так хотелось бы поговорить с вами теперь о том, что произошло и происходит у нас, но боюсь пропустить случай отправить письмо на станцию. Нас, теперь 5 человек: я, Рахманов, Гастев (семинарист, бросивший твер[скую] семинарию под влиянием ваших соч[инений]), Марья Владимировна Черняева (учительница, которая была у вас с Буткевичем) и ее подруга Варвара Павловна Павлова. Все мы живем дружно, чувствуем себя бодро и радостно, вера растет — чего же больше?
Что касается меня лично (хотя едва ли можно говорить так, ибо все мы, по-видимому, становимся “одним”), то государственная машина, в которую я попал с Ник[олаем] Палк[иным], вертится не ослабевая. Начиная урядником, продолжая старшиной и попом, и кончая губернатором — все это атакует меня (след[овательно] и нас). На днях пришла бумага из консистории, предписывающая [местному попу?] вернуть меня в лоно православной церкви. Что будет дальше, не знаем. Ждем и надеемся. Простите, что так намазано: сейчас молотим, и спешу опять на гумно.
Все наши шлют вам сердечный привет, а Володя и я целуем вас горячо. Черкните словечко, мой дорогой! Через 2-3 дня кончатся спешные работы и я буду писать вам и больше, и, надеюсь, толковее. Любящий вас М.Новоселов. Мой адрес: Рыбинско-Бологовская ж.д., станция Еваново, Новоселову” (Письма, 1994, с. 406-407).
О первом составе общинников известно следующее (…):
Рахманов Владимир Васильевич (1865-1918) – студент-медик Московского университета (окончил в 1889), знакомый и последователь Толстого.
Гастев Петр Николаевич (1866-?) – впоследствии ушел пешком на Кавказ, где работал в различных земледельческих общинах.
Черняева Мария Владимировна (р. 1860-е), окончила высшие женские курсы Герье в Москве; в 1892 году работала с Толстым “на голоде”.
Павлова Варвара Павловна (ум. 1902), окончила высшие женские курсы Герье в Москве, работала учительницей.
В составе общины периодически происходят изменения. Кто-то, разочаровавшись в идее или устав уезжает, на их место приезжают новые. В начале 1890-х в состав общины будут также входить:
Ругин Иван Дмитриевич (1866-?), подпоручик, окончил Морское техническое училище в Кронштадте.
Козлов Федор Александрович (1865?-1918) в конце 1880-х оставил университет, в 1892 году работал с Толстым в Рязанской губернии “на голоде”; позднее окончил университет и стал земским врачом,
Скороходовы Владимир Иванович (1861-1924) и Ольга Федоровна (1863-?).
Толстой отвечает на это письмо в духе своего учения “о непротивлению злу силою”: “1889 г. Август. Я.П. Жалко и жутко за вас, что очень тревожат вас. В этих делах я всегда себе желаю преследования, а за других боюсь. Я думаю, также и вы и все мы. А я писал, что и о вас думаю: главное, постарайтесь не смотреть на всякие преследования и вмешательства в вашу жизнь и нарушения ее течения как на нечто случайное, от которого надо как-нибудь поскорее избавиться, а как на самое важное дело жизни (на отношение к урядн[ику], поп[у], губернатору], на которое надо употребить всё внимание, чтобы поступать с этими людьми по-божьи и по-божьи же с теми учреждениями, которых они служат представителями, т. е., чтобы не нарушить любви, или хоть готовности любви к людям, и не признать того заблуждения, которому, они служат)” (Толстой, 1958, т.64, с. 302).
Новоселов быстро отвечает Толстому 10 сентября 1889 [Дугино]: “Письмо ваше получил. Нечего говорить, что оно очень порадовало меня. Что касается вашего совета смотреть на вторжение в нашу жизнь “инородных элементов”, как на самую высшую, трудную и в то же время неизбежную задачу жизни, то я должен сказать вам, что уже несколько месяцев я не только знаю это, но и чувствую, что этого нельзя и недолжно обходить… Теперь я всем существом своим сроднился, с мыслью, что если в нас есть хоть частичка Христа, она должна вызывать нападки мира… И с тех пор, как я почувствовал это, радостно и уверенно стало на душе” (Письма, 1994, с. 408-409).

Общину активно посещают последователи учения Толстого и члены других общин. В письме от 21 октября 1889 года Новоселов пишет Толстому о приезде Аркадия Васильевича Алехина (1854-1918) и множества гостей. Алехин - бывший студент Петровской сельхозакадемии. Позднее примыкал к народникам, потом стал последователем Толстого; весной 1888 года со своими братьями основал общину в Смоленской губернии. Затем возвратился в Православие, занимался общественной деятельностью, был городским головой в Курске в 1905-1914 годах. В конце жизни присоединился к баптистам. Некоторое время в общине жил Василий Алексеевич Маклаков (1869-1957), впоследствии крупный общественный деятель, участник заговора с целью убийства Григория Распутина, член партии кадетов и депутат Государственной Думы. В 1891 году Маклаков познакомился с Толстым и, будучи по образованию юристом, оказывал его последователям правовую помощь.
Но постепенно деятельность общины начала затухать. Не удавалось добиться устойчивого экономического положения. Трудовая подготовка общинников, выходцев из интеллигентной среды, была не достаточной. Сказывалось, также, ограничения в личной жизни, отношение местных крестьян, давление власти и общественного мнения, наконец, особое положение Новоселова – хозяина имения. Формально получалось, что общинники работали на него. Последнее обстоятельство вызывает в среде общинников трения и Толстой спешит поддержать морально Новоселова. В марте 1890 года он пишет из Ясной Поляны письмо, адресованное Новоселову и Рахманову: “Пишу же главное и обращаюсь к Новоселову… вам тяжело стало ваше положение в общине, в особенности п[отому], ч[то] вы воображаемый хозяин, и к вам, как к таковому, обращаются. Я подумал поэтому, следующее: Отказаться от собственности и от того, что она дает, удобства, прихоти и обеспечение жизни, это один шаг, по странному заблуждению кажущийся ужасно трудным людям мирским, но в сущности — шаг этот не очень труден бывает, п[отому] ч[то], когда поднимаешь эту тяжесть, на другую сторону весов кладется незаметно тяжелая гиря тщеславия, славы перед людьми… Ну, вы хозяин земли, вы перед людьми землевладелец, вы отстаиваете свои интересы; ну и пускай. Если у вас есть то, что надо положить тут на весы (а у вас оно есть), именно любовь к богу, к добру, желание служить ему, то и кладите на весы и смотрите, что перевесит. Вы ведь знаете и бог знает, зачем вы покупали землю и жили, как живете, и если это делано для служения богу, то уж никак то, что будут думать и говорить про вас, не может это расстроить.
Хорошо сказано: и блаженны вы, когда поносят вас. Да, только тогда вы найдете в своей душе, а не найдете, то выработаете, ту силу, для к[оторой] не нужно ни личных радостей, ни славы людской. Помогай вам бог. Пишите. Л. Толстой” (Толстой, 1958, т.65, с. 52).
Новоселов – Толстому 7 октября 1890. [Дугино]: “Неожиданным событием прерваны были мои странствия по Москве. Там важные для меня ответы получил я, кажется, взглянув со стороны на общину, поняв, чего не достает нашей жизни. Понял я, думается, и многие причины нашей обособленности от людей, одну из которых вижу в том, что нами выдвигались слишком сильно пункты несогласий с другими людьми, и оставалось не замеченным то, на чем мы могли бы сойтись. Смешивалось также важное с неважным, отрицалось все, когда была дурна часть, и немало других несообразностей порождалось у нас” (Письма, 1994, с. 411-414).
В начале сентября 1891 года Новоселов и Гастев ездили к Толстому в Ясную Поляну.
Новоселов – Толстому 2 октября 1891. [Дугино]: “А здесь маленькие новости, которые могут оказаться и большими. На Троицкую станцию (Троица, с 1904 года Удомля – П.Д.) наехали неделю тому назад товарищ прокурора, жандармский полковник с братией и исправник. Все думали (это случилось как раз в день моего приезда), что дорогие гости явятся в Дугино и на Мызу (Кубыч – Д.П.). Но ожидания не оправдались. Потолкались они на станции, у станового, некоторые из них побывали кое-где в окрестностях — и удалились. Если верить “молве”, то наезд этот был вызван корреспонденцией из Вышнего Волочка, помещенной в 243 № Петерб[ургского] Листка. Корреспондент доводит до всеобщего сведения о возникновении новой секты “Перховцев”, основателем которой называюсь я. При этом сообщаются биографические данные об основателе секты, устроившем в своем имении общину из интеллигентных единомышленников, которые проводят в жизнь учение, представляющее собою смесь пашковщины и толстовщины (смесь эта получилась в голове корреспондента, вероятно потому, что у нас жила летом девушка-пашковка). Говорится далее, что мы ожидаем прекращения рода человеческого, а потому отрицаем брак, что у нас устраиваются диспуты, на которые допускаются и посторонние и проч. и проч. Упоминается о Рахманове, о его медицинской практике на новых основаниях. В заключение указывается на индифферентизм местного духовенства и на быстрое распространение учения.
Я еще в Москве услышал об этой корреспонденции, перепечатанной некоторыми другими газетами, а на Троицкой станции получил и вышеупомянутый № Петерб[ургского] Листка, присланный нам неизвестно кем. Весьма возможно, что это сообщение о новой секте, да еще быстро распространяющейся, вызвало некоторое беспокойство среди начальствующих. Во время их пребывания в наших краях приезжал к Скороходовым становой и спрашивал обо всех лицах, которые были у нас за последнее время.
Старики мои (дед и мать – Д.П.) переполошились немало, узнав о происшедшем… А к этому присоединилось внезапное увольнение моей троюродной сестры — земской учительницы, — причем не указаны и причины увольнения. Догадки же наводят на мысль, что причина — знакомство со мной. Есть и еще факты, указывающие на мою зловредность. Все это вместе взятое повергло в уныние моего деда, так что мать уже держит мою сторону, доказывая ему, что не могу же я стать иным, и что меня нечего обвинять за бестолковые действия других. Как бы то ни было, а тяжелая дилемма ставится жизнью. Я вижу, что силы старика слабеют с каждым днем, что каждое душевное волнение вредно отражается на нем; вижу, что вся возможная для него радость заключается в моей матери и во мне, что от нас зависит, как проведет он остаток своей жизни. Мать, живя с ним, делает все, чтобы он был покоен. А я? Я не могу не знать, что самое психическое состояние матери всецело зависит от меня…
Приехав на станцию и узнав о приезде властей, я тотчас же отправился к матери и деду, чтобы повидаться с ними и предупредить их. Шесть часов шел я, раздумывая о возможном будущем, и нашел в душе своей только готовность принять все последствия, могущие вытечь из моей жизни, как ни тяжелы они будут. Только в первые минуты я готов был молиться, чтобы миновала чаша сия, но потом твердо и ясно сказалось одно желание: чтобы достало масла в светильнике. Не удивляйтесь, что я так говорю, когда ничего нет сию минуту особенно угрожающего. Теперь я почти и не думаю об этом, но когда я приехал, я был в полной уверенности, что меня арестуют, и желал только одного, чтобы арест не был произведен раньше моего свидания с матерью.
Я у Скороходовых. Они отдают мне огород и маленький сад, с тем, чтобы мне одному их ведать, а за это брать все нужное для прокормления. Жить хочу в старой избе, которая им не нужна. Теперь пока свозим камни с полей для фундамента под избы, да рубим лес на лучину (у нас лучиной крыши кроют)” (Письма, 1994, с. 415-419).
Об общине Новоселова неоднократно писала пресса: “Вера и Разум” №18 за 1891 год (с.233-239), “Странник” №1 за 1892 год (с.121-122), “Церковный вестник” №27 (с.232-239) и др.
В упомянутой Новоселовым статье в “Петербургском листке” № 243 за 1891 год под названием “Новая секта “Перховцы”, сообщаются некоторые подробности быта общинников: “Члены этой общины, собравшиеся из разных мест России, были преимущественно лица, получившие высшее образование. Новые сектанты живут в имении общиною, мужчины в одном помещении, а женщины - в другом. Носят они одежду грубую крестьянскую, обуваются в лапти, рубахи имеют толстые крашенные, а поверх рубахи одевали балахоны и армяки из местного толстого сукна. Одним словом в одежде стараются ничем не отличаться от крестьян; но это им плохо удается. Мужчины занимаются земледелием: пашут землю, возят навоз, косят, сеют и т.п. Земледельческие орудия в общине все новоизобретенные. Но несмотря на это, хлеба и травы родятся лучше тут же рядом на крестьянских полях, чем у этих г.г. новозводителей. Барышни же, как их здесь называют крестьяне, пасут стада скота и занимаются домашним хозяйством: готовят кушанье, моют, шьют белье, вообще исполняют все работы, лежащие на деревенской женщине. В свободное время пропагандисты ходят работать к местным крестьянам, но денег за свой труд не берут, а крестьяне за это должны отработать у них столько же, сколько работали они сами у крестьян.
При общине аптечка и живет доктор, окончивший курс на медицинском факультете московского университета, некто г.Рахманов. Доктор ходит тоже в лаптях и вообще ничем не отличается по одежде от других сектантов. Практика его преимущественно в имении при селе Перхове. При этом за советы взымается плата по три копейки с человека, а за лекарства берут столько, сколько кто пожертвует, для чего и устроена кружка. Деньги эти идут на поддержание общины. По приглашению доктор отправляется к больным на дом. За эту услугу полагается уже особенная плата доктору.
Брака и совместной супружеской жизни сектанты не признают; по их убеждению мир должен рано или поздно погибнуть, и чем скорее, - тем лучше, а для прекращения рода человеческого самый верный путь – безбрачие и монашеская жизнь. Церкви и православных икон они тоже не признают и во всем имении у них не встретите ни одной иконы. По вечерам и в праздничные дни сектанты занимаются своеобразным толкованием св. евангелия, причем, кроме последователей секты, на означенные беседы допускаются и посторонние.
Во время чтения евангелия устраиваются ученые диспуты, но они ведутся на языке понятным крестьянам.
Секта “перховцев” нашла здесь хорошую почву и распространяется очень и очень быстро. Для борьбы с сектантами не предпринимается ровно ничего. Местное церковное духовенство довольно индифферентно относится к сектантам. И.Т.П-iй”.
К осени 1891 года перховская община прекращает свое существование. Учение Толстого о необходимости жить на земле “трудом своих рук”, понимаемое им и его сторонниками подчас слишком буквально и без учета сложившихся народных традиций, терпит поражение не только в Дугино. Получая информацию из всех общин, понимает это и Толстой. В письме одному из общинников он пишет: “Собираться в отдельную общину признающих себя отличными от мира людей я считаю не только невозможным, но считаю и нехорошим: общиной христианина должен быть весь мир” (Толстой, т.68, с. 133).
По призыву Толстого Новоселов и рассеявшиеся участники толстовских общин объединяются вокруг учителя зимой 1891-92 гг. для оказания помощи голодающим в Рязанской губернии. После этого пути ученика и учителя расходятся. Толстой не признавал божественной сущности Иисуса Христа, неоднократно жестко отзывался о нем. Новоселов же, как следует из писем, считал Толстого, прежде всего, последователем Христа, но со временем понял, что ошибается.
Начинается новый этап жизни Новоселова в удомельском крае. Он поселяется у Скороходовых. “О.Ф.Скороходова купила осенью 1889 года мызу Кубыч в 10 верстах от Дугино, где также была организована община, рассматривавшаяся как продолжение дугинской”. Ранее Владимир Иванович Скороходов входил в состав общины в Дугино, “…но, убедившись в неустойчивости интеллигентских земледельческих общин, поселился на хуторе и работал на земле со своей семьей” (Письма, 1994, стр. 419). Мыза Кубыч находилась на месте сегодняшней удомельской деревни Ясная Поляна на берегу озера, которое сегодня называется Кубыча. Предположительно, свое название деревня получила в 1928 году – в год 100-летия со дня рождения Л.Н.Толстого и в память о его последователях на удомельской земле.
На удомельской земле, среди удомельских крестьян Новоселов изжил в себе “толстовство” и вернулся в Православие. На этом кончается его период жизни в удомельском крае.
Последние письма Толстому написаны Новоселовым из Вышнего Волочка. В письме от 30 ноября 1899 года Новоселов пишет: “…верьте, что люблю Вас люблю нередко с мучением и ежедневно почти молюсь о Вас и семье Вашей… Простите, если что имеете в сердце против меня” (Письма, 1994, с. 422). Последнее письмо из Вышнего Волочка отправлено 23 июня 1901 года, в нем Новоселов извиняется за то, что опубликованное “Открытое письмо графу Л.Н. Толстому по поводу его ответа на постановление (об отлучении от Церкви – Д.П.) Святейшего Синода” не было прежде публикации доставлено Толстому (Письма, 1994, с. 423). Но и после расставания духовная связь между Толстым и Новоселовым не прерывалась до самой смерти писателя. Брошюры Новоселова в защиту православной веры были последними книгами, которые Толстой читал за несколько дней до своей смерти. Они так ему понравились, что он поручил своим помощникам написать Новоселову письмо с просьбой прислать все вышедшие ранее выпуски.
Стоит ли напоминать читателю, сколь драматичен был период истории, в котором пришлось жить Новоселову? В жизни России продолжала развиваться невиданной силы мировоззренческая и духовная катастрофа, в результате которой произошло разрушение всего русского мироздания 1917 года. Значительная часть интеллигенции и дворянства разорвало свои связи с Православием, с национальной почвой и все глубже погружалась в идеи атеизма, западного либерализма, богоборчества, духовной всеядности и восточного мистицизма. В руках интеллигенции было сосредоточено мощное оружие воздействия на сознание народа – система образования, пресса, искусство. Она этим оружием активно пользовалась, вольно или невольно подтачивая устои государства. Новоселов хорошо понимал, к чему это может привести и сознательно поставил себя в эпицентр происходящей в России духовной борьбы.
Новоселов тесно общается с выдающимся русским философом-христианином Владимиром Сергеевичем Соловьевым (1853-1900), сближается с преподобным о.Иоанном Кронштадтским и со старцами Оптиной и Зосимовой пустыни.
В начале 1900-х Новоселов живет в Вышнем Волочке, где начинает издавать “Религиозно-философскую Библиотеку”. Затем он переносит издательскую деятельность в Москву и Сергиев Посад. Всего до революции вышло 39 выпусков “РФБ”, около 20 отдельных книг и много других печатных материалов в защиту Православной веры. Новоселов постоянно участвует в работе религиозно-философских обществ, ведет диспуты с Д.С.Мережковским и В.В.Розановым. В ближайший круг друзей и знакомых Новоселова входят священник о.Павел Флоренский, философы Ф.Д.Самарин, И.А.Ильин, В.А.Кожевников, С.Н.Булгаков, выдающийся религиозный живописец М.В.Нестеров и другие. Несколько раз “новоселовский” кружок посещал философ Н.А.Бердяев. Наш современник, Митрополит Сурожской Епархии Русской Православной Церкви о.Антоний (Англия), один из ярчайших проповедников Православия в современном мире, свидетельствовал об огромном влиянии, которые оказали на его духовное развитие выпуски “РФБ”.
Периодически Новоселов возвращался в Вышний Волочок, не исключено, что доезжал и до удомельских пределов. В письме А.С.Глинке-Волжскому от 27 июля 1909 года он писал о своей жизни в провинции: “Я живу тихо-тихо. Ни у кого не бываю, кроме 2-х двоюродных братьев, да в церкви! Никуда не тянет отсюда; даже подумать жутко, что опять в московскую суету погружаться придется. Если бы не письма, коих получаю чрезмерно, то житие было бы монастырское. Да еще беда: стал в газеты заглядывать. Неутешительно там… Жутко становится в Божьем мире, и одно остается: “Господи! Утверди нас на камени исповедания Твоего!” (Россия… 1999, с. 97).
Когда в 1911 году распространились слухи о возможном рукоположении Григория Распутина в священники, Новоселов выпустил в своем издательстве брошюру “Григорий Распутин и мистическое распутство”. Эта брошюра была конфискована еще в типографии, но дело получило огласку и позволило русскому обществу осознать опасное влияние Распутина на ход государственных дел. “В феврале 1912 года депутат Думы М.В. Родзянко делает доклад вдовствующей императрице, матери Николая II. “Я ей прочел выдержки из брошюры Новоселова и рассказал все, что узнал”. Он просит аудиенции самодержца… “Ваше величество, прочтите брошюру Новоселова: он специально занялся этим вопросом…” (Виницкий, 1996).
В 1912 году за большие заслуги в деле духовного просвещения Новоселов был избран почетным членом Московской Духовной Академии. Он был одним из первых, кто поддержал идею восстановления в России патриаршества, приходской общины и созыв Поместного Собора. В Москве Новоселов живет с матерью напротив Храма Христа Спасителя. Один из посетителей кружка Новоселова К.С.Родионов свидетельствовал: “Это было чисто православное общество, а М.А.Новоселов был идейным руководителем Православия в Москве” (Новоселов, с. ХХVI).
После революции Новоселов твердо встал на защиту Православной веры. За его активность ГПУ выдало 11 июля 1922 года ордер на обыск, который был подписан Генрихом Ягодой, в то время заместителем председателя ГПУ. Новоселов успел уйти из квартиры и перешел жить на нелегальное положение. В октябре 1922 года посещает Вышний Волочок. С 1922 по 1927 года он продолжает нелегально заниматься проповедью Православия, рассылая своим корреспондентам письма, в которых отвечает на самые насущные вопросы духовного состояния общества и защищает христианские догматы. Эти письма переписываются вручную, перепечатываются на машинке и передаются из рук в руки. Всего известно 20 таких писем. Впервые они изданы только в 1994 году.
Новоселов не принял “Декларацию” митрополита Сергия, устанавливающую особый порядок взаимоотношений РПЦ и Советского государства, посчитал это отступничеством от догматов Православия. В конце 1928 году он был арестован и 17 мая 1929 года осужден на 3 года. Срок отбывал в Ярославском политизоляторе, где в 1931 году получил новый срок – 8 лет, а в 1937 году еще 3 года. 17 января 1938 года он был приговорен к расстрелу в Вологодской тюрьме. Однако документы, подтверждающие приведение приговора в исполнение в его деле отсутствуют. В недрах “катакомбной” церкви, где М.А.Новоселов почитается как новомученик епископ Марк, до сих пор распространяются устные предания, что он принял в 1920 году монашеский постриг, а в 1923 г. – тайную епископскую хиротонию, что в 1938 году после отбытия срока Новоселов был отправлен в ссылку в Сибирь. Но документы об этой информации нам не известны.
Последние слова Михаила Александровича Новоселова, дошедшие до нас, содержаться в его последнем письме от 31 декабря 1927 года: “Молитвенно памянуя вас, мои родные, я, в свою очередь, надеюсь, что и вы не забываете моих неоднократных просьб о молении за вашего брата о Господе и о Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви Христовой. АМИНЬ” (Новоселов, 1994, 294).

Литература:
1. Виницкий Б. Чтобы достало масла в светильнике. Тверская жизнь 5.09.1996.
2. Исповедные книги прихода села Перхово Тверской губернии Вышневолоцкого уезда 1880 – 1890 гг.
3. Новоселов М.А. Письма к друзьям. Вступительная статья Е.С. Полищука. М., 1994.
4. Письма М.А.Новоселова к Л.Н.Толстому. Вступительная статья Е.С.Полищука // Минувшее (Исторический альманах). Вып. 15. М.-СПб., 1994. С. 371-423.
5. Подушков Д.Л. //Удомельская старина. № 1, 1997; № 21, 2001.
6. П-iй И.Т. Новая секта “Перховцы”// Петербургский листок, № 243, 1891.
7. Россия перед вторым пришествием. Фомин С.В., составитель. М., 1999. С. 560.
8. Русская философия. Малый энциклопедический словарь. 1995. С. 624.
9. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. (юбилейное изд.): В 90 тт. М.-Л., 1928-1958 (Т. 63, №554; Т. 64, №№ 42, 113, 419; Т. 65, № 45; Т. 66, №№42, 507).
Валерий Дубов
 
Сообщений: 24
Зарегистрирован: 16 дек 2015, 08:02
Откуда: Санкт-Петербург

Re: Перхово, Дугино, Очеп (Вышневолоцкого р-на)

Сообщение Денис Ивлев » 01 янв 2016, 23:48

Кстати, вот икона мученика Михаила. Единственное о чём я бы хочел возразить, что Михаил Новосёлов мог и не быть епископом Марком, а мог и быть. Этому нет ни одного подтверждения в документах. И ещё один вопрос: деревня Ясная Поляна под Удомлей по некоторым сведениям так названа последователями Льва Толстого, а ранее носила другое название. Так ли это, удомельцы?
Вложения
Мученик Михаил Новоселов, икона XXI века.jpg
Муч. Михаил (Новосёлов)
Икона муч. Михаила Новосёлова.jpg
Муч. Михаил (Новосёлов) с избранными московскими святыми
Аватар пользователя
Денис Ивлев
 
Сообщений: 1696
Зарегистрирован: 11 июл 2010, 08:01
Откуда: Вышний Волочек - Санкт-Петербург
Откуда: Санкт-Петербург

О прадеде Михаила Александровича Новосёлова

Сообщение Космаков Игорь Леонидович » 10 окт 2019, 22:40

Дед Михаила Александровича Новоселова – Григорий Алексеевич Новоселов родился 24 января 1812 года в селе Покровское (Посонский Погост) Кузнецовской волости Вышневолоцкого уезда Тверской губернии (ныне – село Покровское входит в состав Фировского района Тверской области) в семье священника Посонского погоста – Новоселова Алексея Андреевича.
Новоселов Алексей Андреевич родился в 1772 году в селе Новопокровское-Березовец Кашинского уезда Тверской губернии в семье священнослужителя. Служил священником церкви села Покровское (Посонского Погоста) 42 года (с 1801 по 1843 год), умер 16 декабря 1845 года в селе Покровское, погребен в ограде Покровской церкви. Был женат на Евдокии Ивановне (1787-1850)гг. - дочери настоятеля Покровской церкви Священника Ивана Васильевича, у них было не менее 11 детей – Яков (1803г.р.), Иван (1805г.р.), Ольга (1807г.р.), Дмитрий (1810г.р.), Григорий (1812г.р.), Александр (1814г.р.), Татьяна (1817г.р.), Яков (1819г.р.), Агрипина (1826г.р.), Мария (1828г.р.), Василий (1832г.р.).
- Яков Алексеевич и Иван Алексеевич в 1817 году были отданы на учение в духовное училище.
- Григорий Алексеевич в январе 1855 года числился священником церкви села Заборовье Вышневолоцкого уезда.
- Татьяна Алексеевна в 1842 году вышла замуж за отставного вахмистра села Покровского Константина Александровича.
- Яков Алексеевич (1819г.р.) в августе 1853 года числился служащим в удельной конторе города Твери, губернский секретарь.
- Агрипина Алексеевна в 1843 году вышла замуж за священника церкви села Покровское Михаила Петровича Галахова (1819-1895)гг.
- Мария Алексеевна в 1855 году вышла замуж за кончившего курс Богословских наук в Тверской Семинарии ученика Павла Феодоровича Лебедевского, 24-х лет от роду.
- Василий Алексеевич в июле 1857 года числился как Тверской Духовной семинарии Богословия ученик.
Аватар пользователя
Космаков Игорь Леонидович
 
Сообщений: 73
Зарегистрирован: 07 окт 2019, 11:56
Откуда: Фировский р-н, Великооктябрьский

Петр Николаевич Гастев и Василий Кириллович Сютаев

Сообщение Космаков Игорь Леонидович » 11 окт 2019, 01:41

Сютаев Василий Кириллович.jpg
Портрет Василия Кирилловича Сютаева работы И.Е.Репина
В статье Дмитрия Леонидовича Подушкова «Помолись обо мне» среди первых членов состава земледельческой общины в усадьбе Дугино промелькнула фамилия Гастева Петра Николаевича (1866г.р.), который являлся единомышленником и другом Льва Николаевича Толстого.
Петр Николаевич в 1912 году в журнале «Вегетарианское обозрение» опубликовал статью под названием «Воспоминания о Василии Кирилловиче Сютаеве» - уроженце деревни Шевелино Новоторжского уезда и основателе религиозно-нравственного учения, последователи которого получили название «сютаевцы».
Эту статью можно прочитать здесь - http://www.vita.org.ru/veg/veg-literatu ... 2/01-2.htm
О Василии Кирилловиче Сютаеве (1824-1892гг.) писал и Александр Степанович Пругавин (1850-1920гг.) в своей книге «Религиозные отщепенцы». Вот небольшой отрывок из книги из его разговора с В.К.Сютаевым – «От священников разговор перешел на продажность, будто бы существующую в православной церкви. По этому поводу Сютаев рассказывал: - Дите у нас умерло. Говорит, надо хоронить, отпевать надо, - без энтого, говорит, на том свете в царство небесное не примут. Ладно, хорошо. Пошел я к попу. - "Похорони, говорю, батюшка..." (Какое слово-то: батюшка!) - "Ладно, говорит, давай полтинник". - "Нельзя ли, мол, поменьше?" - Не соглашается. А денег у меня в ту пору всего на все тридцать копеек серебром было... Не согласился. Ушел я домой и думаю про себя: как так?.. За пятьдесят можно, а за тридцать нельзя? За пятьдесят примут, а за тридцать не примут?.. Не может энтого быть!.. И увидел я тогда, што грешен я кругом. - В чем же ты грешен? - Да нешто можно о Божьем благословении торговлю заводить?.. Нельзя покупать, думаю, Божьего благословения. Коли сам не заслужишь, ни за какие деньги его не купишь... Ни за какие тысячи не купишь!.. А коли заслужишь, то и безо всяких денег получишь, што следовает... Раздумал я все этто, взял дите и сам похоронил - без попа, без дьячка, безо всего... Под полом похоронил!»
Лев Николаевич Толстой осенью 1881 года приезжал в Шевелино к В.К.Сютаеву и Сютаев несколько раз навещал Л.Н.Толстого в Москве. По просьбе Льва Николаевича Толстого Илья Ефимович Репин в московском доме Толстого написал с гостившего у писателя Сютаева портрет «Сектант» (хранится в Третьяковской галерее).
В 1892 году Василий Кириллович умер. Его жена Мавра Андреевна (1825-1905гг.), три сына – Михаил (1846г.р.), Дмитрий (1850г.р.), Иван (1856г.р.) и дочь Домна (1859г.р.) с семьями переехали жить в соседний уезд на хутор, который находился близ деревни Красени Старопасонской волости Вышневолоцкого уезда (приход церкви села Старое ныне Фировского района). Землю для обустройства хутора В.К.Сютаев купил незадолго до своей смерти у лесопромышленника Эммануила Брандта, который распродавал земли в Вышневолоцком уезде переселенцам из Эстонии. 23 апреля 1905 года в возрасте 79-ти лет умерла Мавра Андреевна Сютаева и погребена была на приходском кладбище Старопасонского погоста. А к 1930-м годам опустел и весь хутор, внуки и правнуки В.К.Сютаева разъехались по близлежащим поселкам уезда. А текущий рядом с хутором ручей, впадающий в речку Красенку до сих носит назнание «Сютаевский».
Аватар пользователя
Космаков Игорь Леонидович
 
Сообщений: 73
Зарегистрирован: 07 окт 2019, 11:56
Откуда: Фировский р-н, Великооктябрьский


Вернуться в Каталог: история мест Вышневолоцкого уезда и окрестностей

Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 5

cron