Алексей Крючков » 13 дек 2013, 17:50
Все звали его Алик, он уже привык и сам, когда знакомился, так называл себя.
В паспорте написано было красивое имя - Алибек. И он был красив, похож на отца орлиным профилем, огненными глазами, но характером, спокойным и незлобивым, - на мать.
Его русская мать по-прежнему жила на Кавказе, отец ушёл к своей по крови женщине, родил с ней пять дочек, продолжая надеяться, что Аллах пошлёт ему сына. Однако Алибека он не забывал: ведь тот - его первенец и единственный сын, к тому же, уже взрослый - и ещё не женатый. Время от времени встречаясь с ним, отец заговаривал о женитьбе на девушке «из хорошей семьи», но всё осталось в прошлом.
Теперь Алибек жил в Петербурге. Он любил свою мать и мечтал заработать на комнату, чтобы перевезти её сюда. Он не тратил лишней копейки ни на что, работал сутками, но хватало разве что на десятиметровую за городом. И то цены всё время росли. А он ещё выплачивал за «жигули», «лохматку», как называли в их среде старые машины. Квартиру он снимал с двумя парнями, тоже с Кавказа, но языки у них были разные, и объяснялись они на русском. Особой дружбы не получалось.
Год назад он ездил на родину. Мать кое-как жила на маленькую пенсию и зарплату уборщицы, она, инженер по образованию. Видя, что на работе ей трудно, он снова подумал тогда о скорейшем её переезде в Петербург. Но пришлось бы снимать однокомнатную квартиру, а денег не хватало. Мать спросила, как его личная жизнь. Он сказал, что с такими, как он, «чёрными», порядочные девушки не встречаются. А с непорядочными он сам не желает.
Так он жил в мучительных думах: как дальше? В Аллаха он не верил и не был мусульманином, отец бросил их рано. Мать его после ухода отца уставила красный угол иконами, стала часто молиться дома, соблюдать посты и праздники. А в церкви не бывала: чтобы попасть в православную церковь, надо было ехать в другой город.
Однажды, в серый петербургский день, когда Алибек проталкивался в заторе центральных улиц, проголосовала маленькая старушка. Он видел, как две машины перед ним не остановились, чтобы её везти. Он спросил, куда. Оказалось, во Всеволожск.
- Вы знаете, где Троицкая церковь? - спросила она.
Он ответил, что знает и что вообще хорошо ориентируется и в городе, и в окрестностях.
А вы же как будто не наш?
- Ваш, но наполовину. Мама у меня русская, православная, а я ни там, ни сям. Маме без меня очень плохо, хотел бы помочь, но пока не могу.
А специальность какая? У вас очень хорошая русская речь? Вы вуз закончили?
- Нет, художественное училище. Камнерез я. А речь - от мамы.
Старушка сказала, что она - архитектор, подивилась его редкой профессии, посетовала, что он не работает по специальности. Он сказал, что для работы с камнем надо иметь мастерскую, а идти в подёнщики - будут обсчитывать. Работа эта тяжёлая, не имея условий, он не потянет. Выбрал то, что подвернулось, - извоз. Надо было скорее обосноваться и решить вопрос с жильём. Так и втянулся.
Старушка ещё работала, несмотря на семьдесят с лишним. Оказывается, ехала она, чтобы дать консультацию по постройке нового купола на пострадавшей от пожара церкви. Она попросила его подождать и, если хочет, зайти с ней в уцелевший дом. Ему было интересно, он зашёл. Туда, видно, перенесли всё убранство из горевшей церкви. Тесно стояли иконы, но, где можно, зажжены перед ними лампады.
Архитектор стала говорить со священником, разговора Алибек не слышал. Потом она позвала его: «Подойдите сюда, пожалуйста. Тут хотят поставить совсем особенный памятник священнику. Сколько вы зарабатываете в день?» Алибек сказал, что заработок раскладывается на цену бензина, амортизацию машины, то есть цену каких-то починок и деталей, что он работает много, чтобы иметь возможность платить за квартиру и что-то оставлять для матери.
Потом с ним стал говорить уже священник, показал набросок памятника, очень непростого. Конечно, если бы кто-то из скульпторов взялся за это - запросил бы большую сумму. Но Алибек в итоге мог иметь мастерскую, материал, инструмент и бесплатное жильё, даже горячий обед, а денег выходило значительно больше, чем он зарабатывал сейчас. Завтра приступив к работе, он получит аванс.
Он повёз свою пассажирку обратно, и она посоветовала порасспрашивать батюшку, может, кто-то из прихожан продаст ему часть домика. Есть здесь старый район, почти весь деревянный. А она, в свою очередь, тоже узнает. И если будет что-то интересное для работы, скажет ему. Она расплатилась, как положено, сказала, что он, наверное, не откажет при случае свозить её ещё. Телефонами они обменялись. А потом Анна Васильевна, так звали пассажирку, пригласила Алибека к себе на обед. Ему было интересно, он ещё ни у кого здесь в гостях не был. Но с пустыми руками в гости идти на Кавказе не принято, и он хотел зайти в магазин, что-нибудь купить. Однако Анна Васильевна, возразила, что - наоборот что-то приносить в дом, кроме цветов, в интеллигентных семьях их города прежде считалось оскорбительным. «Если вы думаете, что меня, старушку, надо как-то поддержать, то спасибо. Но я ещё работаю и, если приглашаю, значит, от души», - сказала она.
Они приехали туда, где он её посадил, в район Пяти углов. Он с трудом приткнул машину и поднялся с Анной Васильевной в лифте на пятый этаж. Его поразил запах квартиры, он не мог понять, что это было - то ли мастикой пахло, то ли корицей, то ли каким-то неизвестным ему лаком. Она заметила, что он принюхивается, и сказала: «Это пахнет старым Петербургом». Он снял туфли и пошёл в носках, но она остановила: «Коль разулись, то вот тапочки». Они прошли в большую комнату, всю в фотографиях и картинах. Она, извинившись, вышла и позвала в передней: «Наташа, ты почему дома?» Женский голос из другой комнаты что-то ответил, потом хозяйка ушла на голос.
Довольно нескоро Анна Васильевна вернулась, извинившись, и сказала, что пообедают они в кухне, которая у них заменяет столовую. Она проводила его в ванную помыть руки, потом - в кухню. В квартире, где Алибек жил, кухня была в четыре раза меньше. Здесь стоял круглый старинный стол, четыре стула с овальными спинками, резной буфет, тоже старинный, белый новый холодильник и белая плита. А у плиты хозяйничала девушка. Он растерялся от неожиданности.
- Наташа, познакомься, это Алибек, он резчик по камню, будет делать памятник отцу Николаю. А это моя внучка, - обратилась она к нему, - у неё вдруг изменилось расписание, и она вернулась.
То, что не школьница - ясно, - подумал он. - Студентка. Но какого курса? И где учится? Хорошенькая, даже очень. Кожа белая, волосы золотистые.
Наташа разлила и подала борщ. Борщ он очень любил, его хорошо готовила мама.
- Ну, и что у тебя сорвалось? - спросила Анна Васильевна.
- Ректор попросил меня уступить мои часы приезжему академику из Москвы, собрали весь курс, коллеги остались, а я ушла. Но мне ещё придётся поехать отвезти на Васильевский картину, что я реставрировала, чтобы завтра быть свободной. Завтра ведь суббота.
- Так она - преподавательница? И ещё художница? - не поверил Алибек. – Сколько же ей лет?
Неожиданно для себя он сказал: «Я отвезу туда и обратно. От всей души, ради вас, Анна Васильевна».
После второго блюда - котлет с гречневой кашей, Наташа собралась ехать, опаздывала. «Приедете - чаю попьём», - сказала Анна Васильевна.
Наташа вызвала лифт, но он где-то застрял, тогда она стала быстро спускаться, Алибек не поспевал за ней. И вдруг что-то случилось - она упала. Он быстро сбежал, поднял, но стоять она не могла. «Нога!» - застонала она. «Сейчас. Мы быстро съездим куда надо, вы посидите в машине, я передам - и в «травму». Он взял её на руки. Это было так приятно. А она извинялась: «Вам тяжело». Её волосы щекотали ему шею. Он открыл дверцу, не выпуская Наташу из рук, посадил её на заднее сиденье и поехал. Пробки как по волшебству отсутствовали, они быстро отвезли картину. Ближайшую «травму» от их дома он знал, туда и поехал. Опять взял её на руки, гибкую, но не худенькую, он чувствовал каждый изгиб, её не хотелось выпускать из рук.
Когда он нёс её, с забинтованной ногой, обратно, уже успокоившись, что не перелом, замедлил движение. Её лицо было перед его губами, он не мог не поцеловать. Нежно.
Она ничего не сказала. Он снова поцеловал в глаза. Она подняла лицо и подставила губы.
«Наташа!» - не поверил он, и они поцеловались.
«Это правда? Разве можно?» - спросил он.
«А что же делать?» - сказала она. И тут же спросила: «Тебе сколько лет?»
«Тридцать», - солгал он.
«И мне» - сказала она.
«Это правда? И ты не замужем?»
Он слегка устал и сел, не выпуская свою ношу, на скамейку бульвара.
«Когда мне замуж? Ты же видишь, мне некогда!»
Он ещё хотел целовать её, она тоже.
«А что твоя бабушка скажет?» - Поцелуй.
«Она же не видит!» - Поцелуй.
«Но потом увидит. Мы же ещё будем». — Поцелуй.
«Не увидит. Мы поедем ко мне». - Поцелуй.
«Куда?»
«Я сейчас позвоню бабушке и скажу, что ты отвёз меня ко мне в мастерскую, а про ногу не скажу».
Он снова понёс её, ещё крепче прижимая к себе. Посадил в машину.
Мастерская находилась под самой крышей, оттуда открывался весь город. Помещение, увешанное картинами, казалась маленьким музеем. А одна стена представляла стену церкви, расписанную фигурами святых. Наташа увидела, что он смотрит, и объяснила:
- Это эскиз росписи церкви в области, вернее, восстановленной росписи. Тебе нравится?
- Это ты одна написала? Какие прекрасные лица!
- Не лица, а лики! Это же святые! Кстати, а ты мусульманин?
- Нет, я сам по себе. Мама у меня — русская, православная.
- А я, хотя и крещена, но в церкви очень редко бываю. Стыдно, конечно, но жизнь у меня сумбурная, много работы, некогда задуматься о смысле жизни. Правда, когда работала над этой росписью, что-то особенное чувствовала. Но я обычная, грешная женщина. Вот и тебя сразу стала целовать.
- Ты горишь вся. И я тоже. Это Бог нас соединил. Как дальше быть - не знаю. И не знаю, как тебя оставить, ведь ты не можешь одна. Зачем я тебя послушал и привёз сюда? Если не отвезу тебя быстрее к бабушке, она всё поймёт, а я не могу её оскорбить. Буду очень скучать без тебя.
Он осторожно обнял её, нежно поцеловал глаза, губы.
Она была удивлена. Кто из её близких знакомых не воспользовался бы сейчас ситуацией?
А перед ней совсем иной человек. И она вопреки здравому смыслу попросила:
- Давай останемся! Побудь у меня.
- У меня совесть есть. Поехали.
И опять он нёс её на руках, и оба пылали. Он целовал её волосы, она тянулась к его губам.
Алибек стал работать над памятником. Работа была тяжёлая. На фоне креста, выходящего их надгробного камня, не просто высечь очертания фигуры. Но главное - вырезать по фотографии лицо отца Николая.
Однажды, видя, как он устаёт, священник велел ему сделать перерыв. И вскоре позвонила Анна Васильевна и позвала в гости, сказав, что отец Владимир отпускает его на два дня. Он поспешил приехать. Наташа ходила по квартире с палочкой, готовила обед. Работа измотала его, а только увидел её - чувства ожили. Но при её бабушке что он мог себе позволить? Теперь уже нельзя взять Наташу на руки, чтобы нести куда-то. Только смотреть.
Сели обедать. Они говорили глазами. Обед был очень вкусный, но долгий. От сытости его клонило в сон. Анна Васильевна сказала, что завтра они поедут смотреть одно красивое место возле Стрельны. Видя, что он совсем засыпает, она предложила ему идти спать, а перед тем принять душ. Ему постелили в большой комнате на диване. Когда он возвращался из ванной, услышал разговор бабушки и внучки.
Они говорили тихо, но он услышал. Слух у него был острый, не испорченный плеерами и телефонами. Бабушка выговаривала внучке:
- Наташка! Ты - художник, тебе очень подходит термин «свободный художник», ты не привыкла себя ничем связывать. Хочешь - поедешь на пленер, хочешь - в какой-то город на выставку. Хочешь - сваришь вкусный борщ, не хочешь — твой обед подгорит. А у него всё сложно, у него мама на Кавказе одна, ей тяжело. Ему надо её сюда перевозить. Надо решать вопрос с жильём. Я тут закинула удочку у отца Владимира. Даст Бог, получится. Кстати и молод ещё Алибек - ему только двадцать шесть. Не кружи парню голову.
- Бабаня! Это он мне кружит голову, сам того не зная. С первого взгляда. Да ещё так получилось с моей травмой ноги. Он красив не только лицом, но и душой - добрый, мужественный, честный. И вполне зрелый человек. Мы с ним долго говорили, он очень серьёзный. И ты знаешь? Он читает книги! Невероятно! Мои-то художники совсем не читают. Я хочу с ним быть вместе как можно дольше, может, навсегда. А если получится ещё вместе работать — вот было бы счастье. Ты знаешь, нам одни и те же художники нравятся!
Алибек не верил своим ушам. Так, значит, она его любит? Как он, с первого взгляда.
Анна Васильевна продолжала:
- Такие, как он, искренние мужчины верны, но и ты должна быть верна. А ещё ему нужны дети. Ты же, помнится, говорила, что ни за что рожать не будешь.
- Ему - буду. Но беда в том, что он не хочет от меня ничего принимать.
- От тебя не хочет. А от меня примет. Мне тут одну работу предложили. Там и тебе дело найдётся.
Алибек узнал больше, чем хотел. Он тихо прошёл в комнату, лёг на диван, накрылся пледом, повернулся к стене и заснул.
Там, куда они съездили, предстояло восстановить мраморную часовню на монастырском кладбище при подворье. Часовни, которые гораздо скромнее по конструкции и оформлению, восстанавливали сами монахи. На поруганном кладбище встало уже немало часовен. Ту, где работали они, надо было облицевать мрамором снаружи и расписать изнутри. От прежней росписи художника Бруни, остались эскизы росписи. Вход в часовню должны украшать две витые колонны, сверху два парящих ангела, несущие над семейными склепами крест. Часовня принадлежала известной княжеской фамилии, на её восстановление давал деньги потомок-эмигрант. Основу из кирпича построили быстро, облицевали мраморными, обработанными машиной плитами. Невдалеке проходила жизнь мужского монастыря.
Наташа увлечённо трудилась у себя в мастерской. Алибек должен был работать над витыми колоннами и ангелами под навесом возле часовни. Жил он в это время в комнатке при монастыре. Он наблюдал вблизи аскетичную монашескую жизнь. Монахи ходили в чёрном, не обращая внимание на окружающее. Алибек думал, что не смог бы, как они отказаться от семьи, от женщины...
Всё-таки не выдержал он. Наташа была слишком желанна. Однажды он привёз её в часовню, чтобы она могла приложить картоны с эскизами, потом отвёз обратно.
- Зайди, чаю выпей! - сказала Наташа. Он зашёл. И остался. Такого счастья он не знал.
Женщин у него за его жизнь было две-три. Одна - очень долго, пока он учился в училище и жил в общежитии. Как она относилась к нему? Как к красивому самцу, использовала его юную энергию, была старше его на десять лет. Но Наташа любила его! И он её. А после всего, что произошло, готов был опять носить на руках. Они всё время желали быть вместе, чтобы прикасаться друг к другу. Настроение его улучшилось: он получил большой аванс за часовню и вызвал маму. Анна Васильевна уже договорилась о части дома во Всеволожске и о работе для мамы в Троицкой церкви. Не обременённая имуществом мама сообщила, что приедет сама, чтобы не отрывался от работы.
Вскоре после их «медового месяца» работа у него не пошла. Одна из колонн совсем раскрошилась, в ней оказался дефект. Он впал в отчаянье. Только радость встречи с мамой слегка рассеяла его уныние. Она была счастлива видеть сына, жить возле храма и трудиться там, слышать вокруг родную речь.
А его работа не шла. Их ночи с Наташей отнимали, что ли, его силу? Он спросил её. Она напомнила:
- Ты как-то сказал, что Бог нас соединил. Ты и сейчас так думаешь? Веришь, что на всё есть Божья воля?
- Да, конечно, Его.
- А как зовут Бога, скажи!
- Думаю, что Христос. Ты там нарисовала, Он очень похож. Он такой.
- Тогда почему же ты не носишь креста?
- Я же не крещён!
- А почему? Крестись!
Крещение прошло в не полностью отремонтированной Троицкой церкви. Крёстным был отец Владимир, крёстной - Анна Васильевна, она подарила ему серебряный массивный крест, напоминающий тот, что он вырубил для памятника отцу Николаю. А нарекли его именем Александр - в честь святого Благоверного князя Александра Невского. Была там и Наташа.
-Алек, - обратилась после крещения к нему мама, так, как всегда обращалась. – Ты с этой хорошей девушкой в близких отношениях. А ведь вы не зарегистрированы и не венчаны. Ей разве не обидно? Я в своё время сошлась с твоим отцом в институте, любя его, но женился он на мне уже потом, когда ты родился и он привез нас на Кавказ. В документах он всё сделал, как хотел. Ты на самом деле родился в Ленинграде. Что ты думаешь делать дальше?
Он обещал поговорить с Наташей. А она сама вдруг сказала, что теперь они оба впадут в грех, если будут встречаться, как встречались, потому что не венчаны. Он сказал, что и мама его напоминает об этом. Наташа уверила, что с него после крещения все грехи сошли. Грешная - она, ей одной надо искупать грех. Сказала, что если батюшка благословит, будет сорок дней читать покаянный канон. И тогда они смогут венчаться.
- А могу я тоже? - спросил он, он всё хотел с ней разделить. Она обещала спросить у батюшки.
Сорок дней он не обнимал её. А в часовне, которая стала быстро завершаться, каждый день, приехав, Наташа ставила икону Христа, зажигала свечу, и они вместе читали канон по очереди.
На сорок первый день Наташа не приехала. Телефон её не отвечал. Он не знал, что подумать. Только к вечеру позвонила Анна Васильевна и сказала, что Наташи больше нет, она сбита машиной насмерть возле самого их дома. Мама тоже позвонила и сказала, что надо молиться.
Александр пошёл к наместнику монастыря, рассказал ему про свою беду и попросился в монастырь. Жизни иной он теперь не хотел, а молитвы после сорока дней чтения канона так и просились на уста.
За десять лет поднялась из руин пустынь, украсилась. Народ ехал сюда издалека.
- А батюшка игумен Алипий сегодня исповедует? - пытала монастырского привратника старушка с палочкой. - Ох, строго спрашивает! Но потом такое слово скажет доброе, утешительное - будто на крыльях летишь.