- Логинов Герман Владимирович, 2017 год
« Из моего родословия:
Дед по матери, Егоров Егор Иванович, был грамотным, владел двумя фабриками в Петербурге. Жил где-то на Фонтанке, где коней держат под узцы. А бабка по матери, Гусятникова Акулина Михайловна 1864 года рождения, была нищая, жила в Ермолкино – это в 50-ти километрах отсюда. В семье у нее было шестеро сестер, и с приходом революции, она одела красную косынку и укатила в Петербург. Жила где-то на Мойке.
Дед был видным человеком: носил золотые часы на цепочке, костюмчик, при шляпе. И вышли три бандита, достали ножички… Тут, видно, налетела моя бабка – отбила деда, так и познакомились. Бабка и меня научила драться. Когда мне надавали по носу за курево, которого у меня не было, бабка сказала: « Учись драться, что бы мог двоим, а то и троим дать сдачи, в любом весе.»
- Бабка: Егорова ( девичья Гусятникова) Акулина Михайловна. Мать: Логинова Анастасия Егоровна. Племянник.
Бабка из Питера имела 17 племянниц и 4 племянника. Приехали они в Овсище, бабка заболела тифом. Приехал дед со старшей дочкой, стали ухаживать за бабкой. В то время там лечил знаменитый доктор Стрелковский. Пока ухаживали, заразились сами. Дед умер вместе с дочкой. Похоронены на местном кладбище, недалеко от церкви. Бабку схоронили в Березках в 1955 году.
- Вырезка из газеты Земля Вышневолоцкая, 26.08.2009 г.
Теща была предводителем коммунны, в Ермолкино. Оригинал фотографии хранится у нас в доме.
Прадед по отцу носил фамилию – Логинов. Скорей всего фамилия пошла от барина – Логина Манзея. Прадед был ямщиком у последней барыни, Софьи. В то время в Детском Доме жил князь Ширинский – Шихматов, заядлый охотник. Барыня послала прадеда за ним и пока ехали с князем, тот стал рассказывать, как ходил на охоту и сцепился с медведем. А прадед был крутоватым, не любил хвастунов, скинул князя с тарантаса, надавал тумаков и вернулся к барыне. Сказал: «Князь стал врать слегонца, я его и скинул, что бы не хвастал». Барыня улыбнулась: «Князь приедет, я скажу, что выпорола тебя, только ты не признавайся. Пусть хвастает.»
На берегу озера у барыни была своя баня, разделена стеклянной стенкой. Ходили в чем мать родила. Мылись: женщины по одну сторону, мужчины по другую. Купались в озере.
Держали пчельники. Манзеи были не дураки – не сажали тополя с пухом, а сажали липы. Ведь мед, порох и веревка – стратегическое сырье.
Прадед похоронен на старом кладбище, в Березках. Кладбище это закрыли в 37-38 году; это мне рассказывала моя прабабка, она дожила до 84 лет. Мы ещё в школу ходили, лазали в склепы, в которых стояли оцинкованные гробы.
Бабка моя, которая меня вырастила, умерла в 1953 году.
Мать, Анастасия Егоровна Логинова (Егорова), приехала из Питера. Она – медик. Вышла замуж за деревенского колхозного мужика.
- Логинова Анастасия с Сатыгинскими бабулями.
Отец, Логинов Владимир Васильевич, с 21 года рождения. С отцом я валил дубы в Кошкине, нужны были дубовые спицы. Он мне рассказывал про войну:
«Служил я срочную службу на заставе, должен был уже вернуться осенью домой. Написал деду (своему отцу), что его посылают на ускоренные пограничные курсы, хотят отправить в мае. Дед отписал: « Какого хрена…Ты у меня старший, надо кормить семью». В Боровно был совхоз, а в Сатыгино – колхоз. Работали за трудодни, за палочки. Войну уже ждали, были наготове. Началась война. Были на заставе. Помню, летит бомба, спотыкаюсь, падаю. Бомба ударяет в 10 метрах, засыпало песком, лопнули перепонки, потекла кровь. Очнулся. У товарища были оторваны ноги. Стал перевязывать его. А немцы ходят, достреливают раненных. Я встал, чтобы нести товарища, немец улыбается, показывает, чтобы добить раненного и не тащить.
Кинули за колючку. Попал в Освенцим. С Освенцима сбежал, прибежал к бендерам. Но те меня продали. Попал в Ревенсбург, оттуда в Дахау. Там отобрали самых молодых – 21 года рождения, отправили в Норвегию. И, хотя 15 мая 45 года уже шел парад Победы в Германии, я еще был в плену». Из заставы отец остался один. Я потом был на этой заставе, где он служил. Видел даже бендер, которые его заложили и сдали. Отец пришел в 1946 году. Умер в 1954 году.
После смерти отца сестра делала запрос в военный архив. Получила ответ: «.. пропал без вести на 4-е сутки, был в плену, бежал, затравили собаками, снова увезли, не попал в газовые камеры, выучил немецкий, благополучен…». Эту справку потом у меня требовали по работе, когда я был на Севере, определяли мою благонадежность.
После войны пригоняли немецких коров, пёстрой масти, из Германии. Ездили за ними наши селяне. Гнали своим ходом, колонной. Охраняли их немецкие овчарки, не пускали из колонны. А сопровождали на телегах. Под телегой были сделаны места для отдыха овчарок. Пока одни собаки работали, вторые отдыхали. Но немецкие коровы со временем все передохли. Резкая перемена климата, а климат у нас суровый, зимой 59-60 года температура доходила до – 40-44 градусов. Комбикормов у нас не было, мы и не знали, что это такое.
Еще помню из детства: дали нам на откорм бычка, в обязаловку. И я днями и ночами должен был следить за ним. Не дай бог что – в то время подсудное дело. Вырос бык с тонну. Огуливал все стадо. И когда возникали какие – то проблемы с быком, бык буянил, бежали за мной, т.к. бык слушался только меня.
В Боровне было много скота, а сенокосов не было – поля маленькие. А после падения Ржева в Боровно эвакуировали население из-подо Ржева. И они подтолкнули: «Давайте, там поля большие. Накосим, а потом привезем по зимнику». Отправили туда бригаду: Крутиков Иван, он танкист был, мой дядька – 17лет, с 31 года рождения; Петров – 18 лет, Гильди – 24года. Покосили, вечером сидели у костра, пекли картошку. А днем в карьере офицер с тремя солдатами разряжали и взрывали мины и снаряды. Молодежь есть молодежь, подсмотрели за ними, да и решили сами попробовать. Ну и ахнуло… Так погиб мой дядька.
Пленных немцев я ещё застал. Пришел к бабке, а бабка пекла пироги. Дала мне большой кусок и я пошел к кузнице. Там работали пленные немцы. Меня заинтересовала музыка, которая доносилась из кузни. Сидел немец и играл на губной гармошке. Там же лежала рамка, переплетённая проволокой и обыкновенной ниткой. Рамки стояли на подставочках. Они подставочку выдернут и рамка накрывает птицу. Ловили и ели голубей, галок, ворон. Видел также, как они ели лягушек, но не жаб зеленых, а жарили рыжеватых.
Так вот, немец мне и говорит: «Мальчик, музыку любишь, а мне кушать хочется..», и протягивает мне губную гармошку. А я ему пирог отдал. Я спросил, как играть, а он показал, что нужно дуть из себя и в себя. С той поры я возил гармошку с собой.
Кто у нас в Сатыгино ветераны войны?Логинов Федор Яковлевич – участник войны, его посылали в Высшую Академию, но погиб в Прибалтике. Всех коней с Боровно забрали на войну, боронили на себе. Собрали деньги на покупку лошадей в Прибалтике. Послали Логинова и Крутикова из Сатыгино, Козлова с Финдеряево. Корова в те времена стоила 3 тысячи, а денег у них было 60 тысяч. Прибалты, «Лесные братья», узнали и всех их прибили.
Николай Дмитриевич Сорокин, дядя Коля, сосед в Сатыгино – ветеран войны, инвалид, без ног. Воевал во 2-й Ударной армии Власова. В военкомате его боялись, как огня. Придёт он в военкомат, а ему: «Опять власовец пришел!». А он им, махая костылем: «Я вам покажу власовец, я хоть и был в Армии Власова, но в плену не был».
Семенов Владимир Григорьевич, Масорин Илья, Тарасов Василий Иванович, Крутиков д.Петя, Крутиков д.Ваня, мой батя.
Смоленцевых было четверо – никто не вернулся…
Когда укрупнялись колхозы, то я еще в Орлове застал Барское поместье и 8 домов. В Глубях было еще домов 12 – 15. Праздник в Глубях отмечали 31 августа. Рассказывал сын деда Степанова, из д. Глуби: «В школу, в Березки, мы зимой ездили на коньках, по Глубской канаве. Она была широкая и часто плохо замерзала. Поэтому всегда брали с собой веревку, чтобы в случае чего вытащить. А с батькой, мы таскали из Глубского озера карасей по 1.5 – 2 килограмма». Я интересовался у деда Степанова, он родом из д.Глуби, про глубину Глубского озера. Дед с сыном мерили, глубина 6 – 9 – 15 метров, но дна не достали. Видно бьют родники и веревка попадает в скважину.
Вся Вышневолоцкая водная система была связана с нашим озером. От Боровно до Тубосса было практически сплошное озеро. Сосед, дядя Вася Круглов работал на шлюзе, который был между Боровном и Сатыгином. Сейчас на этом месте насыпана дамба. Дядя Вася посмеивался: «Вот судьба досталась – всю гражданскую воевал в пустыне, а теперь с водой…».
Пока птичники не завели, мы брали воду из озера. Не были выстроены очистные. И с Белых домов все дерьмо течет в болото. А сейчас это болото тоже стекает в озеро.
В Сатыгино течет на берегу озера родник. Раньше сруба не было. В детстве, бывало, идешь с велосипедом по берегу с гулянья, утром, чтобы взрослые не видели – стеснялись. Падали у родника. Вот, зима, -38 градусов, а он не замерзает. Зимой даже через озеро ходят к нему за водой.
Что я знаю про канал? Лес у нас был на рёлках, а вокруг болота. Ни подойти, ни подъехать. Поэтому решили прорыть канал, чтобы по воде сплавлять лес.
- Герман. Молодые годы
Я с 1939 года рождения. С 1944 года начал играть на гармони. В 1845 году пошёл в школу. С детства пас коров и овец. Волков здесь было немерено. Овец рвут, а молоденьких на плечо и утаскивают. Даже вплавь идут через речку. Косить я начал с 10 летнего возраста, за окучником ходил с 12 лет. Раньше ведь все взрослее были. Бабка, чуть что, отдерёт вожжами. Дед у меня был председателем.
На службу я ушел в 1958 году. В армии я служил шофёром, возил на учениях маршала Чуйкова и Конева. Украину исколесил вдоль и поперек. Брал уроки музыки у сержанта, который всю войну аккомпанировал Клавдии Ивановне Шульженко.
На Донбассе я встретил Сашку Мажорова. Звал он меня работать на шахту. Но, как-то раз я ехал по дороге, видел, несут 12 гробов – шахтеры. Отошёл в сторонку, снял шапку – закон такой у них. А Саньке сказал, нет, спасибо.
До 40 лет не пил, не курил, занимался спортом. Высшего образования не заканчивал, занимался самообразованием.
Работал на Севере. Исколесил весь Север. Жил у самой Аляски. Тридцать лет не слезал с тягача. Видел огромных медведей: и бурых, и белых. Дважды провожал Конюхова (путешественник) на Северный полюс, уходил на вездеходе до 30 километров от берега.
Путёвки у нас были бесплатные, также был бесплатный билет в Крым.
Был в том месте, где затонул пароход «Челюскин». Подъедем к нему: «Привет!», глубина 60 метров. Все хотят достать его.
Поездил по острову Врангель. В наше время там был совхоз. Били моржей, на вездеходе вытаскивали на берег. А он тяжёлый, тонны полторы. Чукчи его сразу разделывают, тут же едят. Чукчи живут до 40 лет, редко до 60-ти.
В одном месте мы строили взлётную полосу для самолетов ТУ. Полоса была длинная, а для посадки самолета полосу необходимо было сушить. Сушили реактивными двигателями. Если начиналась пурга, то это надолго. Бывало дует по пол-месяца. И мы чистили её и оплавляли».